И. Потапчук - Русские судебные ораторы в известных уголовных процессах XIX века

Обратив внимание на то, что составление завещания вовсе не требовало особых юридических познаний, что присутствие Лысенкова не было вовсе для этого необходимо, тем более, что в руках Седковой находился черновой проект, составленный Петровским, защитник признает, что Лысенков, стоявший в стороне в момент составления завещания, неправ в том, что, зная о подложности завещания, принял его и содействовал отчасти его осуществлению. Но ввиду отсутствия корыстной цели со стороны подсудимого, действовавшего по слабости, доброте и в силу тех отношений, которые существовали между подсудимым Лысенковым и Седковой, положение его в настоящем деле представляется таким, в котором рука судьи, занесенная для того, чтобы поразить виновного, должна пасть на безвинного. Если, заключает свою речь защитник, вы, господа присяжные, задаетесь мыслью, кто же, если не Лысенков, тот злой гений, то злое начало, которое устроило все дело, то мы на это можем дать один простой совет: это был сам М. Седков. Богатство бывает двоякого рода: одно богатство есть благословение Божие, это то, которое приобретается трудом, строгою экономией, строгим удержанием страстей; но есть и другое богатство, которое, по народным понятиям, есть богатство проклятое, дьявольское, которое приобретается путем разорения ближнего, путем вытягивания у них последней капли крови, как это делают все ростовщики, которые разоряют людей вконец, берут сто на сто в год и на тройную сумму векселя. Этим-то путем, как известно, приобретал свое состояние и покойный Седков. Эти-то проклятые деньги никогда не дают счастья; на них непременно лежит клеймо горя и бедствий. Я не буду слишком смел, если скажу, что будь Седков человек честный, умеренный, оставивший скромный достаток, ни у кого не поднялась бы рука участвовать в подложном завещании от его имени. О том, что подсудимые большей частью питали к нему ненависть, говорил уже мой предшественник. Ведь это люди, которых он эксплуатировал, и ненависть их переходит после его смерти на остававшееся проклятое состояние. Да ведь это наше добро, тут наши деньги, он с нас собрал пот и кровь, думают подсудимые, можно употребить их так, как хотим. Затем, нам же представлялась сама Седкова. Гг., вы слышали, как муж держал ее, он развратил ее в смысле общественном, сделал конторщицею, участницей во всех своих мерзких оборотах.

Итак, состояние это возбуждало ненависть. Если, сколько я понимаю, Лысенков действовал отчасти из сострадания, по свойственной всем человеческой слабости, то оттого, что это Седковское добро, чтобы оно не пошло в его род. И вы видите, к чему привело все это добро: оно привело к тому, что столько лиц, весьма порядочных, находятся на скамье подсудимых, сама жена покойного сидит здесь, опозоренная в глазах общества. Не знаю, принесет ли это состояние счастье его брату,— сомневаюсь; но до сих пор мы видим только, сколько оно принесло всем горя. Заключая защиту подсудимого Лысенкова, я не буду распространяться; вы люди развитые, вы знаете, как надо произносить приговоры, когда вина человека по строгому закону подходит под определение преступления, но есть такие обстоятельства, такие поводы, обусловливавшие совершение преступного деяния, что приложить к ним карающий закон, обвинить человека было бы тяжело и даже несправедливо. На этом основании вам закон представил безусловно право, не объясняя причин, объявить оправдательный приговор, т. е. не вменять подсудимому его действий, хотя бы они и заключали в себе признаки преступления. Мне кажется, что в данном случае вы имеете такого виновного в лице подсудимого Лысенкова, и если вам будут говорить о строгости закона, о том, что факт нужно непременно карать, то я бы вас просил иметь в виду одно евангельское слово: «не человек для субботы, а суббота для человека», не человек для строгого закона, а закон создается для людей, и когда мы видим, что для данного человека, в данном случае, положение закона будет несправедливо, тогда мы по совести можем ответить: нет, не виновен.

Стороны еще раз поменялись возражениями, причем присяжный поверенный Языков подробно разбирал речи своих противников в отношении подсудимой Седковой и опроверг приведенные ими против нее доводы.

Из всех подсудимых правом последнего слова воспользовались только двое: Седкова и Бороздин. Седкова сказала: «Я виновата — судите меня». То же сказал и Бороздин.

Присяжные заседатели признали, что духовное завещание и чеки, по которым получены деньги, подложны. Седкова, Тенис и Медведев признаны невиновными, Лысенков — виновным в том, что составил подложное духовное завещание, не будучи, однако, главным распорядителем, причем признан заслуживающим снисхождения, а остальные подсудимые признаны виновными в сообщничестве; Петлину дано снисхождение, а относительно Киткина и Бороздина присяжные заседатели прибавили: «но вынуждены крайностью».

На основании вердикта присяжных заседателей окружной суд постановил: Седкову, Тениса и Медведева признать по суду оправданными; Лысенкова и Бороздина лишить всех особых прав и преимуществ и сослать на житье в Архангельскую губернию; Петлина исключить из военной службы, лишить его знаков отличия, личных прав и преимуществ и сослать также в Архангельскую губернию; Киткина по лишении всех особенных прав и преимуществ сослать также в Архангельскую губернию. Ввиду явки Киткина с повинной представить о нем на Монаршее усмотрение и ходатайствовать о замене наказания заключением в крепость на год и 4 месяца с лишением некоторых прав; признать завещание и чеки подложными.

Суду преданы: фридрихсгамский купеческий сын В. К. Шеньян, потомственный почетный гражданин М. Н. Синебрюхов, петербургский мещанин В. Я. Лангваген, личный почетный гражданин И. А. Сутугин, отставной штабс-капитан барон Б. К. Фитингоф, дворянин Р. И. Ланге, почетный гражданин Э. Ф. Бреме, кронштадтский мещанин А. И. Емельянов, обвиняемые в преступлениях, предусмотренных 1154, 1155, 354 и 362 статьями: Уложения о наказаниях; князь Д. Д. Оболенский и личный почетный гражданин И. И. Суздальцев, обвиняемые в преступлениях, предусмотренных 13 и 1690 статьями Уложения о наказаниях. Председательствовал председатель суда А. М. Кузьминский,обвиняли товарищи прокурора г. Васильеви А. А. Саблин.Гражданскими истцами выступили присяжные поверенные Семкин, Белецкий, Шнеур, Соколов и Потехин 1-й. Защищали: Шеньяна — присяжный поверенный А. М. Бобрищев-Пушкин;Синебрюхова — присяжный поверенный князь В. А. Кейкуатов;Лангвагена — присяжн. поверенный В. И. Жуковский;Сутугина — присяжный поверенный С. А. Андреевский;Фитингофа — присяжный поверенный Н. П. Карабчевский;Ланге — присяжный поверенный г. Тиктин;Бреме — присяжный поверенный г. Леонтьеви помощник присяжного поверенного И. А. Соколов;Емельянова — присяжный поверенный Мазаракий;Суздальцева — присяжн. поверенный А. Я. Пассовери князя Оболенского — присяжный поверенный В. Н. Языкови князь А. И. Урусов.