Николай Беляев - Избранные труды

После обсуждения этого тезиса конференция записала в резолюции «О демократизации советского общества и реформе политической системы»: «Конференция считает делом принципиальной важности формирование правового государства как полностью соответствующей социализму формы организации политической власти. Решение этой задачи неразрывно связано с максимальным обеспечением прав и свобод советского человека, ответственности государства перед гражданином и гражданина перед государством, с возвышением авторитета закона и строгим его соблюдением всеми партийными и государственными органами, общественными организациями, коллективами и гражданами, с эффективной работой правоохранительных органов». [253]

Таким образом, законность как общеполитический и общеправовой принцип является и принципом уголовного законодательства. Это мнение разделяют, однако, не все юристы, например, с ним не согласен Н. А. Стручков. Он пишет: «Вряд ли верна точка зрения представителей общей теории государства и права, которые рассматривают социалистическую законность в качестве принципа советского права. Социалистическая законность – это не принцип, а дух права, его идея». [254]Положение, высказанное Н. А. Стручковым, подвергалось критике и до принятия Основ уголовного законодательства 1958 г. Действительно, при всем многообразии определений понятия «принцип» все сходятся на том, что принцип – это основополагающая идея.

Как видно, Н. А. Стручков признает, что законность является такой идеей. Он признает и важное практическое значение этой идеи, отмечая, что «правовые идеи охватывают чисто юридическое явление – законность. С идеей законности обязаны считаться политические учреждения. С ней должны согласовываться политические идеи». [255]Неясно поэтому, почему Н. А. Стручков эту главенствующую идею не считает правовым принципом.

В работах по теории государства и права под законностью в широком смысле понимаются: «а) строгие гарантии прав граждан и их законных интересов, недопущение каких бы то ни было проявлений произвола, в том числе со стороны должностных лиц; б) неуклонное требование точного соблюдения законов государства всеми гражданами и организациями, решительное пресечение нарушений права и неотвратимость наказания за преступления; в) осуществление всех властно-административных функций в полном соответствии с законом, подзаконность любой социальной ценности». [256]

Развернутую формулировку законности как принципа уголовного права попытались дать С. Г. Келина и В. Н. Кудрявцев. Этот принцип, по их мнению, означает: «1) преступность, наказуемость деяния и иные уголовно-правовые последствия его совершения определяются только уголовным законом; 2) лицо, признанное виновным в совершении преступления, несет обязанности и пользуется правами, установленными законом; 3) содержание уголовного закона следует понимать в точном соответствии с его текстом». [257]

Эта в целом верная формулировка нуждается в расшифровке в целях ее более глубокого понимания. Законность как принцип уголовного права заключается в том, что единственным источником уголовного права является только закон – акт высшего органа государственной власти.

Как известно, к ведению Союза было отнесено издание Основ уголовного законодательства, законов об ответственности за преступления против государства, за воинские преступления, преступления против мира и безопасности человечества, а в необходимых случаях и законов об ответственности за иные преступления, направленные против интересов СССР. В ведение союзных республик входило принятие уголовных кодексов союзных республик.

К сожалению, от этого важного положения, характеризующего принцип законности уголовного законодательства, допускалось существенное отступление. Это выражалось в использовании в нормах Особенной части диспозиций, носящих отсылочный или бланкетный характер, т. е. таких, которые содержат лишь общую характеристику преступления. Конкретные же деяния, подпадающие под признаки, указанные в диспозиции, либо перечислялись в других нормативных актах, либо вытекали из них. Таких диспозиций в УК РСФСР 1960 г. 39: незаконное производство аборта, незаконное лишение свободы, нарушение правил безопасности движения и эксплуатации транспорта, нарушение правил охоты и др.

Без подобного рода диспозиций не обойтись, ибо перечислить в уголовном законе все правила, нарушение которых считается преступлением, возможно лишь теоретически. Между тем при существующей у нас практике правотворчества источником уголовного права, как правило, становится не закон, а акты исполнительных органов, к которым приходится обращаться для решения вопроса о наличии или отсутствии состава преступления в каждом конкретном случае. Такая практика построения Особенной части уголовного законодательства как противоречащая принципу законности должна быть изменена: во-первых, путем всемерного сокращения отсылочных и бланкетных диспозиций и, во-вторых, путем законодательного утверждения нормативных актов, определяющих конкретные деяния, подпадающие под признаки бланкетной или отсылочной диспозиции. Например, ст. 162 УК РСФСР устанавливает уголовную ответственность за занятие запрещенными видами индивидуальной трудовой деятельности. А в Законе СССР «Об индивидуальной трудовой деятельности», введенном в действие с 1 мая 1987 г., перечислены виды такой деятельности.

Другое важное проявление принципа законности уголовного законодательства – законодательное закрепление положения о том, что основанием уголовной ответственности является совершение деяния, содержащего все признаки состава преступления, предусмотренного уголовным законом (ст. 7 Основ). Отсюда следует чрезвычайно важный вывод, что уголовной ответственности подлежит только лицо, совершившее определенное деяние в форме активного действия или бездействия. Человек не может в уголовном порядке отвечать за свои политические взгляды и убеждения, религиозные верования, мысли и намерения и т. д., если они не проявились в каких-то конкретных деяниях. Еще К. Маркс писал: «…лишь поскольку я проявляю себя, поскольку я вступаю в область действительности, я вступаю в сферу, подвластную законодателю. Помимо своих действий я совершенно не существую для закона, совершенно не являюсь его объектом». [258]

Мы давно отказались от законодательных положений, позволяющих применять меры социальной защиты к лицам, не совершившим общественно опасного деяния. Известно, что в Основных началах уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик 1924 г. (ст. 22) было сказано, что меры социальной защиты могут быть назначены «в отношении лиц, признанных по своей преступной деятельности или по связи с преступной средой в данной местности общественно опасными. Эта мера может быть применена судом по предложению органов прокуратуры к указанной категории лиц, как независимо от привлечения их к судебной ответственности за совершение определенного преступления, так и в том случае, когда они, будучи привлечены по обвинению в совершении определенного преступления, будут судом оправданы, но признаны социально опасными». [259]