Асламбек Аслаханов - О российской мафии без сенсаций

Жестокость федеральных войск (не говоря о всех офицерах и солдатах) в Чечне оказалось способной превратить месть в основной смысл жизни подрастающего поколения горцев, вызвать затяжную национальную рознь, глубокое межнациональное противостояние, которое стало поставщиком «человеческого материала» для организованного международными террористическими организациями вторжения боевиков в Дагестан летом 1999 г. Грубая сила как всегда оказалась не способной устранить конфликт, а только загнала его на время вглубь — до новой вспышки.

В первом издании этой книги, которое вышло в свет в 1996 г., можно найти такие слова: «Коварство “чеченского капкана”, в котором по своей воле оказались федеральные власти. Россия стала в какой-то мере заложником “усмиренной” Чечни. Если сторонники суверенного государства начнут активно прибегать к диверсиям и террору за пределами республики, то в любом регионе страны возможно повторение трагедии Буденовска, Первомайска или даже Грозного». Поверьте, мне вовсе не хотелось тогда выступать в роли пророка. Для меня было совершенно очевидным, что ящик Пандоры вот-вот откроется и миллионы россиян будут бояться не дожить до следующего дня.

Похоже, что режиссер (или коллективный автор), навязавший тогда Президенту и Совету Безопасности РФ кровавый сценарий решения чеченской проблемы, еще не угомонился, не удовлетворил свои садистские потребности.

На фоне второй Чеченской войны кампания по внушению гражданам России и международному общественному мнению мифа о генетической предрасположенности чеченцев (независимо от пола, возраста, образования, культуры, места рождения и среды обитания) к преступлениям достигла своего пика. В круговерть были вовлечены многие средства массовой информации. В этих шовинистических шоу принимал участие ряд государственных мужей, представляющих исполнительную, в том числе военную и правоохранительную власть.

У чеченского народа есть обычай, согласно которому входящий в дом обязан снять обувь. Горцы уважительно относятся к своему жилищу. Для чеченца домашний очаг сродни святому месту — мечети.

А инициаторы той бойни вторглись в эту святыню в солдатских сапожищах и действовали как слон в посудной лавке, поправ солдатскими руками честь, достоинство, гордость и стремление к свободе третьего по численности в России народа.

Ответную реакцию нетрудно было предугадать. Критическая масса ненависти к бездумным разрушительным действиям федеральных войсковых подразделений и к тогдашнему Правительству Республики накапливалась со времени начала конфликта и взорвалась в Грозном в августе 1996 г. Именно с этого момента война в Чечне для многих местных жителей перешла в разряд отечественной.

К основному мотиву борьбы с «оккупационным режимом» мобилизующему многих чеченцев от мала до велика, к борьбе за свободу и независимость добавился новый движущий фактор — месть за убитых соплеменников, за разрушенные города и села, за втоптанную в грязь судьбу.

Души многих чеченцев, как многострадальная земля Чечни кровью, наполнились ненавистью к «федералам». Потерявшим родных, близких, кров, ничего не оставалось, как взять в руки оружие и исступленно, до последнего вздоха, защищать свою Родину. Не за единую и неделимую Россию воевали тогда федеральные солдаты и офицеры. Их действия так же основывались на мести. Месть за убитых друзей, командиров, за безразличие к их судьбам со стороны высших государственных чинов, по вине которых они стали профессиональными кочевниками, не имеющими ни кола, ни двора.

Сейчас очень трудно ответить на вопрос, переросла ли тогда ненависть к российским солдатам и офицерам у чеченцев под влиянием варварской бойни в ненависть к русским. Об этом надо спросить 200 000 тех, кого вторая война заставила покинуть свои дома. И, может быть, не сегодня. Чеченский геноцид не мог оставить в стороне соседние кавказские народы, чьи судьбы, вера и обычаи тесно переплетены между собой. Тревожная затаенность жителей соседних республик — верный признак того, что зреет конфликт, от которого может запылать Кавказ сплошной зоной огня, гнева и ненависти.

Если человек заявляет о совершенном им убийстве, то ему в милиции или в прокуратуре говорят: докажи, укажи труп, выдай орудие преступления. И это правильно. На заявителя работает презумпция невиновности. С чеченцами же все наоборот. Массовые «конкурсы» на полет фантазии «силовиков» с целью навести чеченский след на совершенное преступление можно считать образцами дезинформации. И те, кто по роду своей службы был обязан без словесной трескотни организовывать работу по сбору доказательств, «за уши» притягивали (особенно к терактам) басаевых, радуевых и новоявленных полевых командиров-террористов. Были такие, которые считали, что секретарю Совета Безопасности РФ генералу А. И. Лебедю для выполнения Указа Президента РФ «Об усилении борьбы с организованной преступностью и коррупцией в городе Москве и Московской области» нужно «выдавить» чеченцев из Москвы и области. Дескать, легче было бы разговаривать с ними там, в Чечне. Нового здесь мало. Эта работа активно велась несколько лет, и с началом второй войны правоохранительные органы опять наступили на свои «любимые грабли». Выдавливают, выталкивают, вытесняют, выгоняют, вышвыривают. Действия до боли знакомые. Унижения, оскорбления, избиения, необоснованные, несанкционированные обыски и издевательства, поборы и вымогательства. Во многом это сопровождается напутствиями типа: поезжайте в Чечню, воюйте, если вы мужчины, все вы бандиты и террористы и т. д. Достаточно любому негодяю сообщить в правоохранительные органы, что по такому-то адресу проживает чеченская семья или остановились выходцы из этой Республики, и неприятности им обеспечены. Увы, эти унижения граждан, конституционные права которых взялась восстановить федеральная власть, мало кого шокируют. Так же как и ежедневная гибель мирных граждан в Чечне, о которой сегодня за звуками победных фанфар продвижения федеральных войск по Чечне почти ничего не слышно.

В августе 1996 г. в Грозном убит блестящий журналист, руководитель Северо-Кавказского отделения ОРТ Рамзан Хаджиев, уважаемый всеми, кто его знал. О его гибели сообщали СМИ. Возникает вопрос, какие нужно было иметь звания, заслуги и чины Хаджиеву, тысячам убитых и искалеченных граждан республики и военнослужащим России, чтобы из сострадания к ним, от ужаса содеянного российские СМИ, как после гибели В. Листьева, установили режим работы на озвучивание кровавой трагедии конца ХХ в.? Какими же им быть? Какие иметь заслуги?