Коллектив авторов - Толкование закона и права. Том I

Конституционный суд в вопросе о сущности суверенитета определяет его как неделимый и принадлежащий народу. Поэтому, руководствуясь интересами народа, сложившимися традициями и порядками, Конституционный суд в полной мере имеет основания отстаивать свои варианты толкования норм закона для соблюдения принципа суверенитета государства. Суверенитет не бывает абсолютным, существует множество внешних и внутренних факторов, способных сделать суверенитет лишь юридическим свойством государства, а не фактическим. Но важный нюанс в том, что суверенитет определяется правом, а право государством. Следовательно, вмешательство в законодательство носит самый острый и болезненный характер для суверенитета страны. Тем самым полагается, что решения об изменении восприятия норм Конституции должны приниматься взвешенно, своевременно и в соответствии с потребностями российского общества, а не иного другого.

С другой стороны принцип pacta sunt servanda, закрепленный в Уставе ООН и Венской конвенции о праве международных договоров, позволяет Европейскому суду требовать исполнения его решений. Принцип соблюдения договоров имеет большое значение для взаимодействия государств вследствие договорного характера международного права. Договор как основа отношений между суверенными государствами гарантируется силой данного принципа, обеспечивающего добросовестное и полное исполнение обязательств и позволяющего толковать споры, исходя из его презюмирования.

Почему же некоторые государства нарушают принцип pacta sunt servanda или стремятся затянуть исполнение отдельных решений Европейского суда? «В силу эволютивного способа интерпретации Конвенция рассматривается не как совокупность застывших норм, а как документ, который постоянно развивается и должен толковаться в свете современных условий» [151]. Именно эволютивный подход к толкованию положений Конвенции привел к увеличению сфер влияния ЕСПЧ и излишнему вторжению в установленный порядок государств-членов. Опасность расширения круга вопросов, которые позволяет себе разрешать Европейский суд, состоит в том, что судьи принимают все большее количество политизированных решений. Такой резкий скачек активности суда заметил лорд Джонатан Сампшн, судья Верховного суда Великобритании, на своей лекции в Малайзии: «Право изначально разрабатывали специально для защиты граждан от слежки со стороны тоталитарных режимов, [сегодня рамки права расширились и теперь] затрагивают вопросы незаконнорождённых детей, иммиграции, депортации, расследования криминальных дел, аборты, гомосексуалистов, самоубийц, похитителей детей».

По мнению Антона Александровича Иванова, председателя упраздненного Высшего Арбитражного суда в отставке, уберечь страны от решений в интересах Европейского Союза (далее ЕС,

Евросоюз), поможет новая система формирования палат ЕСПЧ, в одной из которых будут судьи из стран, входящих в ЕС, а в другой – не входящих в Евросоюз [152]. В свою очередь Большая палата будет формироваться из судей обеих ординарных палат. Слабой стороной такой системы будет исключение возможности применить опыт решения внутринациональных проблем судьями одной палаты по отношению к другой.

Международное право по юридической силе находится выше конституций государств. Ратифицируя международные договоры, Россия имплементирует их в свою правовую систему, они становятся составной частью российского права. Поэтому, чтобы установить их место в иерархии отечественных нормативно-правовых актов, нужно определиться, является ли Конституция законом. По нашему мнению Конституция не является основным законом, как ее принято называть, ибо не является законом вовсе. Конституция – правовой акт особого рода, имеющий государствообразующий характер. Она принимается нетипичными для стандартного законотворчества способами, устанавливает основы государственного строя и содержит нормы-принципы, на которых базируется все остальное законодательство. Поэтому нельзя говорить о Конституции, как о первом среди равных законе, так как она имеет иную природу и иную суть. Само название «Конституция» происходит от латинского constitutivus, означающего «составляющий основу, сущность чего-либо».

Если мы будем придерживаться названной позиции, то определим международно-правовые договоры как менее приоритетные по сравнению с Конституцией. Кроме того, стоит учесть и то, что договор – источник обязательства, а не норм. Нормы же международного права основаны на принципе, «согласно которому общее согласие государств порождает нормы, имеющие общее применение» [153], которые в свою очередь являются международными обычаями – доказательством всеобщей практики, признанной в качестве правовой нормы, о чем говорится в части 1 статьи 38 Статута Международного суда ООН.

Из этого следует, что решения Европейского суда необходимо рассматривать в парадигме обычного права. При таком подходе прецеденты ЕСПЧ должны фиксировать не мнение суда, а обычай, и являться не актом правотворчества, а отражением правовой позиции по конкретному вопросу. Акты толкования ЕСПЧ сами по себе не относятся ни к международному праву, ни к juscogens [154]. Их содержание обусловлено компетенцией самого органа, поэтому, возвращаясь к вопросу о возможности изменения толкования Конституции во исполнение решения ЕСПЧ, заключим, что позиция Европейского суда может быть принята лишь как возможный ориентир, а не императивное предписание. Конституционный суд толкует Конституцию, а ЕСПЧ – Конвенцию, что позволяет ему указать на несоответствие норм российского законодательства Конвенции, а не Конституции. Приведение же толкования Конституции в соответствие с требованиями Европейского суда должно соответствовать национальным интересам и национальным институтам [155], – считает Валерий Дмитриевич Зорькин, председатель Конституционного суда Российской Федерации. По его мнению, сотрудничество России с ЕСПЧ плодотворно сказывается на развитии законодательства и поиске недочетов в праве. Несмотря на твердую позицию Конституционного суда по некоторым вопросам, во многом Россия прислушивается к решениям ЕСПЧ. Ярким примером считается позиция Конституционного суда, отменяющая смертную казнь из-за сложившегося естественного моратория во исполнение положений Конвенции.

Пытаясь определить, на чьей стороне приоритет – принципа суверенитета или принципа соблюдения договора, представим картину абсолютизации одного из них. В результате моделирования подобных обстоятельств становится очевидно, что один из принципов всегда будет нарушен, если отдавать приоритет другому. Они находятся на одной чаше весов, а значит требуют равновесия путем нахождения компромисса. «Достижение баланса между принципами (оценка веса, взвешивание принципов) является типичной формой реализации принципов» [156]. Такого мнения придерживается немецкий профессор и философ права Роберт Алекси, который определяет, что реализация определенного принципа зависит не только от норм, но и от противоположного принципа. Поэтому на судью должна возлагаться юридическая обязанность оптимизации принципов Конституции, означающая нахождение баланса между ними при разрешении конкретного спора.