Коллектив авторов - Толкование закона и права. Том I

Таким образом, для суда крайне важны дискреционные полномочия, придающие праву гибкость. Может ли предоставление дискреционных полномочий судам общей юрисдикции упростить процедуру исполнения решения ЕСПЧ? С первого взгляда может, однако суд общей юрисдикции не вправе судить о соответствии Конституции норм права и возможности не применять их в конкретном деле, а значит, Конституционный суд будет самостоятельно решать все вопросы о применении результатов толкования Европейского суда по конкретным делам. Более того, ширина дискреционных полномочий может конфликтовать с принципом правовой определенности, означающем в этом отношении возможность прогнозирования решения суда.

Оговорка о конкретных делах, в отношении которых Конституционный суд определяет возможность изменения или пересмотра своей позиции не случайна. Россия обязана учитывать все акты толкования ЕСПЧ, применяя нормы Конвенции, в случае игнорирования официальной интерпретации положения договора будут нарушены, что говорит о нормативном характере решений Европейского суда. Помимо этого, сохранение значения актов толкования ЕСПЧ в данной сфере служит основанием для констатации лишь частичного снижения его роли в воздействии на Россию. Влияние в отношении применения положений Конвенции сохраняется в полной мере.

Окончательное определение роли актов ЕСПЧ зависит от использования Конституционным Судом своего нового полномочия по разъяснению судам вопроса о возможности исполнения решения ЕСПЧ по конкретному делу в ответ на их запрос. Предполагаем, что консервативный настрой большинства судей и председателя Конституционного суда может практически лишить россиян возможности восстановить нарушенные права через Европейский суд, чем вызвать волну недоверия к судебной системе и государственной политике. ЕСПЧ станет судом для получения компенсации, а понимание данного факта приведет к увеличению присуждаемых размеров денежных возмещений.

Валерия Николаевна Степанова, ler.ste@yandex.ru

Доктрина толкования закона зависит, в первую очередь, от истории формирования отдельно взятого государства. Считается, что российская концепция правового реализма берет своё начало в петровскую эпоху. На современную российскую правовую науку оказывает серьёзное влияние опыт толкования закона в зарубежных государствах: происходит проникновение западной политической культуры в жизнь российского общества (так называемая «вестернизация России»), усиление роли актов международного права (особенно Европейского суда по правам человека) и прецедентного права, актуальность которого в условиях российской правовой действительности рассматривается в данной статье.

По мнению большинства теоретиков права российская правовая система относится к романо-германской правовой семье, отрицающей правотворческую деятельность судов. Однако решения Конституционного Суда Российской Федерации, Постановления Пленумов Верховного Суда Российской Федерации и Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации по отдельным вопросам правоприменения приобретают характер прецедентов толкования, которым следуют в своих решениях нижестоящие суды. Таким образом, в последние десятилетия в России наблюдается переход к прецедентной системе.

Понятие источника права и их перечень не имеют единства в научной среде. И. В. Михайловский отмечает, что термин «источники права» «до сих пор ещё понимается различно, и по поводу его ведутся споры». И хотя в сущности почти все учёные одинаково понимают «источники права» как факторы, творящие право, «разногласия начинаются только при решении вопроса, что должно считаться правотворящими факторами» [157].

Образование в России Конституционного суда укрепило и повысило роль судебной системы в Российской Федерации, но также стало причиной возникновения вопроса о возможности или невозможности существования в России такого источника права, как судебная практика. Существуют распространённые аргументы в защиту и в опровержение тезиса о непризнании судебной практики как источника современного российского права.

Первый аргумент – утверждение о том, что судебный прецедент как источник права противоречит конституционному принципу разделения властей. Здесь отмечается одно из важнейших положений Конституции РФ 1993 года (ст. 10), согласно которому по примеру Конституции США государственная власть «осуществляется на основе разделения властей на законодательную, исполнительную и судебную» и «органы данных властей являются самостоятельными». Однако нельзя абсолютизировать принцип разделения властей в ущерб интересам государства. Изучив опыт других стран, использующих принцип разделения властей, можно заявить, что в реальной жизни изначально заданного разделения властей просто не существует. Так, например, в США согласно Конституции судебная власть выполняет исключительно судебные функции, но в реальной жизни она является и правотворческим органом [158]. Таким образом, аргумент о невозможности реализации судебной практики в качестве источника права в РФ из-за принципа разделения властей является гибким и относительным.

Второй аргумент – тезис о невозможном существовании судебной практики в качестве источника права, принадлежащего романогерманской правовой семье, к которой «традиционно причисляют Россию» [159]. Здесь следует иметь в виду спорный характер принадлежности России к романо-германской правовой семье и использование судебной практики судами других государств, относящихся к романо-германской правовой семье.

Третий аргумент сводится к тому, что якобы признание судебной практики источником российского права противоречит Конституции России и обычному законодательству и вступает в конфликт с правотворческой деятельности Федерального собрания российского парламента. Например, С. Л. Зивс утверждает, что правотворческая деятельность суда с неизбежностью умаляет значение закона [160]. М. Н. Марченко считает, что истоком мнения о несовместимости судебного правотворчества с парламентским являются, во-первых, отсутствие какой – либо правовой основы для судебного правотворчества и, во-вторых, заведомое противопоставление правотворческой деятельности суда и создаваемого им прецедента, с одной стороны, правотворческой деятельности парламента и закона, с другой [161]. Однако ни одно из этих утверждений не имеет необходимого обоснования при сравнении правотворческой деятельности судов в современной России и соответствующей деятельности Федерального собрания РФ, так как судебная правотворческая деятельность осуществляется на основе закона и при этом не только не противоречит деятельности парламента как законодательного органа, но и дополняет и обогащает его.