Владислав Шейченко - Курс молодого овца, или Самозащита в уголовном суде

Я уже говорил, когда допрашиваемый представляет сведения в ходе очных ставок, при непосредственном участии в осмотрах, обысках, опознаниях и прочих, то такие сведения схожи по природе с показаниями, могут и должны бы расцениваться в таком качестве. На такие сведения в полной мере распространяются общие «допросные» правила, соответственно статусу различных допрашиваемых участников. Кроме того, различные следственные мероприятия должны сопровождаться и только им свойственными разъяснениями об основаниях, о порядке и особенностях проведения. Поэтому мусора заблуждаются, вернее лживят, когда считают, других убеждают об отсутствии необходимости выполнять все допросные процедуры, упрямо не выполняют «допросные» правила, ссылаются на отсутствие прямых указаний на осуществление таких действий в специальных нормах по проведению, например, тех же осмотров и очных ставок, где участник излагает важную информацию. Попытки через такие, по сути, вспомогательные следственные действия получать и использовать показания (псевдопоказания), и одновременно уйти от разъяснительных процедур, безусловно, влечёт нарушение прав и законного порядка. И такие ухищрения, вполне обычные в нынешней практике нормоприменения, при прозорливости стороны защиты, наоборот, создают проблемы самим мусорам. Показания не подменяемы в принципе, невозможно природить их другим обличьем. Получение же показаний сопряжено только с допросом, допросом – самостоятельным действием либо составляющим другое следственное действие. Не понимание этих условий, не желание их принимать на деле, будь-то вследствие неверного толкования Закона, по правовой безграмотности или намеренным расчётом, – всё приводит к тому, что следаки, например, при тех же очных ставках и осмотрах с участием обвиняемого, не разъясняют ему все правомочия, доказательственное значение «показаний», конституционное положение о праве молчать, не испрашивают согласия на дачу «показаний», а при осмотрах не фиксируют в протоколах задаваемые вопросы, а фактически допрашиваемый обвиняемый со своей стороны не удостоверяет отдельной подписью правильность им сказанного. Тем самым следак в ущерб позиции обвинения обращивает дело доказательствами о нарушениях. Те же привлекаемые к участию понятые могут впоследствии подтвердить факт нарушения порядка «допроса» в части не выполнения допросных правил, потому что происшедшее, как ни крути, а было допросом.

Устные показания могут фиксироваться также с помощью различных технических средств звукозаписи. При современном-то уровне развития техники, качественной глубины и подробности фиксаций, вплоть до междометий и шуршания ресниц, Закон пока что данные средства допускает к использованию лишь в качестве сопутствующих. Звукозапись может производиться как производящим допрос (следователь, суд), так и со стороны допрашиваемого (обвиняемый, свидетель, потерпевший, защитник, представитель). В первом случае, если, конечно, процесс записи ведётся открыто, весь аудиоматериал автоматом прилипает к соответствующему протоколу в качестве неотъемлемого аудиоприложения, во втором – участник должен заявить об использовании его стороной звукозаписи, ходатайствовать о приобщении носителя сигнала к протоколу и материалам дела, желательно с произведённой распечаткой речевых и прочих звуковых образов. Во всех случаях в протоколе или отдельным документом (худший вариант) оговариваются все значимые характеристики звукозаписывающего устройства и условий записи, например: диктофон (Соната 202), модель носителя (кассета МК-60, флеш-карта…, внутренний накопитель и т. д.), дата, время, место, участники базара, следственное мероприятие. Очень неудобно для дела, когда запись производиться только на внутреннюю память тех. устройства. Тогда либо весь аппарат передавай в делюгу, либо удостоверенную копию записи (например, на CD-диске), когда и последнее затруднено формальными процедурами.

Если самому следователю, суду невыгодны по каким-то им одним известным причинам такие фиксации показаний, и не они были инициаторами самой записи, мусора несомненно применят свою власть. Будь уверен, эти (чуть не ляпнул «сволочи») будут изыскивать любые формальные причины к отказу от записи или от приобщения уже записанного материала. Но мы-то, что румяные пионеры, всегда готовы и не дадим поводов к отказам, настойчиво добиваемся присовокупления звуковых показаний, особливо, когда записью подтверждается несоответствие показаний и (или) процесса допроса действительности. Ну и тупить тоже не следует, чтобы, наоборот, полезные для тебя и письменно отображённые изъяны в показаниях не исправлять себе в ущерб.

Следствие и суд явно недолюбливают (любят, но не очень; хотят полюбить, но стесняются) аудиофиксацию. Мы видим, как трескуче продвигается процесс внедрения даже видеоотображений судебных процессов. Смущает мусоров особенно не планированная, без предупреждений проводящаяся запись. А всё из-за опасности огласки нарушений при допросах и появления подтверждений всей лажы. Без нарушений могут обойтись только культурные профи. А таких в нашей державе единицы. Но самый нелюбимый для мусоров вариант – видеозаписи, где кроме звукового формата отображается и видеоряд происходящего. Только по видеоизображению (в зоне обзора) могут быть зафиксированы те действия, что не отражены на письме и в озвучке, например, поднесённый к морде свидетеля кулак следака вслед за вопросом по делу, гримассы подвешенного за яйца подозреваемого, ухмылки и ужимки судьи в ходе допроса подсудимого, дремлющего в процессе присяжного, эксперта «с бодуна».

Любые видеоматериалы приобщаются к соответствующим протоколам по тем же правилам, что и аудиоматериал.

Качество показаний определяется качеством составляющих и сопутствующих показаниям атрибутов: качеством источника – свидетеля, качествами допрашивающего лица и качеством самой процедуры допроса. (Поищи на лбах участников клеймо «Знак качества»). Проблемно добиться триединой гармонии, спору нет.

Источник показаний – тот, кого допрашивают и кто даёт показания. Источник сей, во-первых, должен честен быть и объективен в той информации, которую источает из себя. Допрашиваемый призван сообщить всё, что ему известно по обстоятельствам дела в реальном отображении этих обстоятельств по собственным чувствам и их восприятию (видел, слышал, учуял, ощутил). Здесь не должно быть искажений ни намеренных, ни случайных. И вольные интерпретации не уместны. Только собственные знания фактов и память о них в «сухом» излиянии. Но… правды и истинны в незыблемом виде не бывает, всё относительно в этом меняющемся мире. Поэтому можно говорить только о определённом уровне, о степени правды.