Александр Ливергант - Пэлем Гренвилл Вудхаус. О пользе оптимизма

«Жизнь в настоящее время чудовищно однообразна, – жалуется не привыкший жаловаться Вудхаус в сентябре 1914 года Лесли Брэдшоу. – Я встаю, пытаюсь работать, кормлюсь и вновь укладываюсь в постель. Пока работаю, мне неплохо, но когда один рассказ окончен, а за второй я еще не принимался, – настроение у меня гнусное».

И вовсе не потому, что уже месяц как разразилась Первая мировая война. Аполитичный Вудхаус обратил на начавшиеся мировые войны – что на первую, что на вторую – внимания ничуть не больше, чем Дживс в рассказе 1921 года «Дживс в весеннее время»:

– Как погода, Дживс?

– Исключительно благоприятная, сэр.

– В газетах что-нибудь интересное?

– Некоторые несущественные трения на Балканах, сэр. В остальном же – ничего примечательного.

Поначалу казалось, что и в жизни Вудхауса не происходит ничего примечательного, из ряда вон выходящего.

3 августа 1914 года он в очередной раз приплывает из Лондона в Нью-Йорк и останавливается у своего нью-йоркского приятеля, журналиста из «World» Нормана Твейтса. Вечером решено отправиться в ресторан отпраздновать прибытие Плама. И не вдвоем, а вчетвером – с девушками. У Вудхауса девушки нет, и подруга Нормана – стандартная ситуация – прихватывает с собой свою приятельницу, недавно овдовевшую Этель Уэймен, англичанку, актрису, игравшую в Америке в репертуарном театре. Обаятельная, остроумная, кокетливая, Этель в первый же вечер вскружила голову робкому, скованному, не слишком общительному – уж с женщинами-то во всяком случае – 32-летнему холостяку. Этот вечер в ресторане Вудхаус вскоре опишет с присущей ему самоиронией в романе «Неудобные деньги». Посмеется над тем, как в сходной ситуации герой, лорд Долиш, приглашает в ресторане девушку на танец:

«Не надо было ему пускаться в пляс. Он был респектабелен, приветлив, честен, благодушен. Что до самого танца, то лорд напоминал породистого щенка, который хочет перейти поле» [38] «Неудобные деньги». Пер. Н. Трауберг // П. Г. Вудхаус . Неудобные деньги. Веселящий газ. Рассказы о гольфе. Бросок! .

Красоткой Этель назвать было нельзя, но фигура у нее была совершенно бесподобная. Высокая, статная, одевалась она по-актерски броско, даже, пожалуй, чуть вызывающе. Любила (и всегда, до самой старости, будет любить) общество, танцы, развлечения. Была весела, оживлена (иногда даже слишком), непосредственна, легкомысленна. Но это лишь по первому впечатлению. На второе-третье свидание (после того вечера в ресторане Этель и Пэлем встречались едва ли не каждый день) у вдовушки проступили черты не столь позитивные и даже несколько озадачивающие. Да, Этель и в самом деле была непосредственна, жизнерадостна, легка на подъем, но одновременно с этим – нервна, взбалмошна, сумасбродна, вспыльчива и, в сущности, – не слишком уверена в себе. Что при такой выигрышной внешности и природном обаянии могло показаться даже несколько странным.

Странным, однако, не было. Наоборот, знай Вудхаус с первого дня их знакомства, как складывалась жизнь его 28-летней возлюбленной до их встречи, – и странными показались бы ему ее жизнерадостность и непосредственность, а вовсе не неуверенность в себе. Быть неуверенной в себе у Этель Уэймен имелись все основания.

Этель Ньютон была незаконнорожденной дочерью норфолкского фермера Джона Ньютона и местной модистки Энн Грин. Отца своего она так ни разу и не видела, мать же, по ее собственным словам, была горькой пьяницей и дочерью не занималась; воспитывали Этель люди посторонние – как говорится, из милости. Восемнадцати лет она переспала с неким Леонардом Роули, совсем еще молодым (немногим старше нее) горным инженером, забеременела, в сентябре 1903 года сыграли свадьбу (не по любви, а по необходимости), а через полгода, в марте 1904-го, Этель родила девочку Леонору. Через год Роули с женой и дочерью уезжает работать в Индию, а спустя четыре года умирает при невыясненных обстоятельствах от какой-то загадочной тропической болезни.

Похоронив мужа, миссис Роули возвращается в Англию и вскоре выходит замуж во второй раз, на этот раз за лондонского портного Джона Уэймена. В 1912 году Уэймен вкладывает деньги в «Клуб для джентльменов» (прозрачный эвфемизм дома свиданий), разоряется и кончает с собой – выбрасывается из окна. Этель отдает семилетнюю дочь в интернат, сама же в поисках счастья уезжает в Америку.

И счастье свое с третьей попытки находит. С человеком, являющимся, как это часто бывает, полной ее противоположностью. Этель – женщина светская; Плам, напротив, замкнут, необщителен. Этель предпочитает досуг – Плам трудоголик. Этель невежественна, книгу в руки сроду не брала; Плам – человек образованный, книгочей. Этель живет сегодняшним днем, при этом весьма практична, – Плам благоразумен, предусмотрителен, но при этом совершенно не практичен. Этель сорит деньгами (которых у нее нет) – Плам на себя почти ничего не тратит, хотя деньги (пока небольшие) у него имеются. Этель принимает решения – Плам старается этого не делать; его испытанное средство борьбы с действительностью – компромисс. Этель – опытная сердцеедка (два брака, да и театр не располагают к девичьей скромности); Плам с женщинами робок, зажат, наивен, неопытен. Не в этом ли, однако, заключается его обаяние? Не в этом ли прочность их будущего союза? Иные опытные женщины любят неопытных мужчин, извлекают из их неопытности пользу для себя, жалеют их и верят в серьезность их намерений.

Намерения же у Вудхауса – и это видно невооруженным глазом – с самого начала были более чем серьезные. Норман Твейтс, сообразив, что отношения складываются, над ним подшучивал, делал намеки – Плам отмалчивался и густо краснел. Этель Уэймен повезло: она наконец-то нашла человека, которому нужна, который будет о ней заботиться и – немаловажное обстоятельство – ее содержать. А она – его опекать. И, что тоже немаловажно, он будет идти у нее на поводу. И при этом – не слишком вмешиваться в ее дела; Этель принадлежала к числу женщин, с чьей точки зрения между семейной и личной жизнью не всегда можно поставить знак равенства.

Не меньше, чем Этель, повезло и Вудхаусу. За свою терпимость, ласку, заботу, благосостояние – всё то, чего прежде у Этель никогда не было, – он получил самое для себя главное: режим наибольшего «творческого благоприятствования». Без Этель он вряд ли написал бы столько книг, вряд ли прожил бы такую долгую, спокойную и благополучную жизнь – этот брак уж точно совершился на небесах.

И всего через два месяца после знакомства. Эти два месяца (август и сентябрь 1914 года) Этель и Пэлем, как уже говорилось, встречались ежедневно, и их свидания проходили с удивительным, я бы сказал, трогательным постоянством. Утром встреча на Пенсильванском вокзале, поездка на Лонг-Айленд, где после свадьбы молодожены поселятся в городке Беллпорт в окружении двух кошек, собаки и приблудного щенка – домашних животных самозабвенно любили оба, причем с возрастом всё больше и больше. Затем купание в океане, обед в местном ресторанчике и возвращение под вечер обратно в Нью-Йорк.