Александр Ливергант - Пэлем Гренвилл Вудхаус. О пользе оптимизма

«Помню, мы однажды купались, и в тот день сильно штормило, – вспоминал Вудхаус спустя много лет. – Этель мне говорит: “Держитесь ко мне поближе”. И тут набежала огромная волна и отбросила меня в сторону. В дальнейшем она любила повторять, что я всегда старался держаться от нее подальше».

Чистой воды кокетство. Чего не было, того не было. Наоборот, Вудхаус держался за Этель, как говорится, обеими руками, причем с первых же дней. Почти сразу дал понять, что не отступится. Опытной Этель, как невесте Лужина у Набокова, быстро становится ясно, что этого человека «уже невозможно вытолкнуть из жизни, что он уселся твердо, плотно, по-видимому, надолго». Действительно, довольно надолго – на шестьдесят лет. И с самого начала их совместной жизни свято хранил мир в семье. Был мужем если и не горевшим страстью (едва ли не с первых дней брака молодожены разошлись по отдельным спальням), то уж точно покладистым. Старался не замечать кое-каких мелочей, которые, если не придавать им значение, останутся мелочами; в противном же случае могут разрушить любой брак, даже самый прочный.

Про их венчание известны три вещи, и все три забавные – в духе книг жениха. Как молодой, хорошенькой женщине и полагается, Этель, отвечая на вопрос священника о ее возрасте, сократила его – правда, всего на год. На вопрос, чем он занимается, Вудхаус не стал распространяться о своей многогранной творческой деятельности; произнес всего одно слово: «автор», после чего на протяжении всей службы – нервная аллергия? – оглушительно чихал и сморкался. И потом, когда молодые воцарились в отеле «Астор», где проходил их медовый месяц, в записке Брэдшоу не мог вспомнить – как видно, тоже от нервов – девичью фамилию невесты. Пошутить не забыл, а вот фамилию запамятовал: «Прости, что отвечаю не сразу. Очень занят: вступаю в брак с Этель Мильтон». Или это была шутка?

И еще одна деталь; в отличие от вышеназванных – немаловажная. Элеонора, десятилетняя дочь Этель, на венчании в нью-йоркской церкви не присутствовала – в Америке в конце сентября 1914 года ее не было. Познакомился с падчерицей Вудхаус только весной следующего года, и между ними сразу же и на всю жизнь установились дружеские, доверительные отношения, чего, кстати, об отношениях матери и дочери не скажешь. Симпатия отчима и падчерицы (своих детей у Этель и Плама не было) – еще один и весомый аргумент в пользу идеального шестидесятилетнего союза Этель Уэймен и Пэлема Гренвилла Вудхауса.

Беда, говорят, не приходит одна. Но ведь и удача тоже – иначе не было бы выражения «полоса удач». Первые два военных года – 1914-й, 1915-й – для Вудхауса сложились исключительно удачно; правда, если не считать того, что «из-за войны всё мое английское благосостояние пошло прахом».

Роман «Кое-что свеженькое» (Н. Трауберг переводит название этого романа как «Что-нибудь эдакое») написался за каких-нибудь три – четыре месяца. Никогда еще Вудхаус не работал с таким рвением.

«Уже две недели тружусь, как вол, – пишет он 20 января 1915 года Брэдшоу. – И за это время написал не меньше сорока тысяч слов своего романа… Это лучшая крупная вещь, которая на сегодняшний день вышла из-под моего пера, и я очень надеюсь удачно ее пристроить… Остается написать еще десять тысяч слов, после чего останется только перечитать написанное. Разрываюсь между желанием поставить точку и необходимостью сделать паузу и довести до ума то, что уже имеется… Получается смешней некуда – не сравнить с тем, что было раньше».

Смешней и отчасти печальней. Ведь описывая потешных обитателей Бландингского замка – лорда Эмсворта («Кое-что свеженькое» – дебют, он и другие обитатели замка будут появляться в дальнейшем на страницах его книг – и нашей книги тоже – еще не раз), его сына Фредди Трипвуда, который женится на дочке американского миллионера, и их камердинера Биджа, – Вудхаус, как вслед за ним и Ивлин Во, «сочувственно высмеивает» британскую потомственную аристократию, ее уклад, обычаи, ее «дворянские гнёзда», которым нет – и не будет – места в Англии XX века. Смешной, нелепый и вместе с тем трогательный лорд Эмсворт (как и всё его окружение) в своей бестрепетной аполитичности, с его философией «моя хата с краю», – слепок с его создателя; он, как и Вудхаус, искренне не понимает, чем вызвана тревога современного человека:

«Покачиваясь в такси, которое катило его по залитым солнцем улицам, лорд Эмсворт, снисходительно улыбаясь, наблюдал за многоликой лондонской толпой… Что только не волновало всех эти людей – забастовки, войны, суфражистки, падение коэффициента рождаемости, набирающий силу материализм – тысячи других схожих проблем. Волнение становится отличительной чертой двадцатого столетия. А вот лорд Эмсворт никогда не волновался («Кое-что свеженькое»).

А если и волновался, то из-за того, победит ли его любимая свинья Императрица в конкурсе на сельскохозяйственной выставке. Императрица победила, и не раз, о ней мы тоже еще скажем.

В свое время английский писатель Сэмюэль Батлер заметил в своих «Записных книжках», что сочинить роман может всякий дурак, а вот продать его удается далеко не каждому. Мало было написать «Кое-что свеженькое» – надо было пристроить рукопись в надежные руки. И надежные руки нашлись: жена Герберта Уэстбрука, занимавшаяся правами Вудхауса в Англии, свела его с владельцем авторитетного нью-йоркского правового агентства Полом Рейнолдсом. Вудхаус со своим свежеиспеченным романом попал в хорошую компанию: Рейнолдс был литературным агентом живых классиков – Уильяма Джеймса, Джека Лондона, Джорджа Бернарда Шоу, позднее – самого Уинстона Черчилля. В отличие от лукавого пустобрёха Дэвида Селзника, Рейнолдс слов на ветер не бросал, золотых гор не сулил. Сказал только, что загадывать не любит, но надеется, что «дело сладится».

И дело сладилось. Рейнолдс передал «Кое-что свеженькое» Джорджу Лоримеру в «Saturday Evening Post» – лучшему, как единодушно считалось, редактору лучшего на ту пору американского еженедельника. Вудхаус – очередная, уже третья подряд удача – и тут оказался в отличной компании: Лоример – издатель и редактор со звериным чутьем и отменным вкусом – печатал в «Post» самых лучших и самых востребованных: Киплинга, Честертона, Уэллса, американцев Джека Лондона и Стивена Крейна. С чутьем, вкусом и взыскательностью.

«Практически каждый английский журнал готов купить любую чепуху, лишь бы ее написал какой-нибудь известный писатель, – писал много позже Вудхаус. – “Saturday Evening Post” был чертовски хорош, потому что с Лоримером такой номер не проходил… Босс, конечно, был тираном, но, господи, какой же это был толковый редактор! Он всех держал в ежовых рукавицах. У меня там в общей сложности вышел двадцать один роман, но я никогда не чувствовал уверенности в том, что очередная книга будет опубликована, пока не получал телеграмму о том, что ее одобрил Лоример».