Мария Елифёрова - #Панталоныфракжилет

Интересно, что сам факт дискуссий вокруг этих терминов подсвечивает коннотации суффикса -ист : он очень сильно ассоциируется со свободой воли. Профессия, религия или система убеждений – это то, что люди выбирают сами. Вот почему у нас нет * метеориста и * эрготиста : любому ясно, что расстройство кишечника или отравление спорыньей происходит не по нашему желанию. Но в медицинских представлениях о психике и сексуальности исторически присутствовала подспудная идея, что люди в силу какой-то своей зловредности или порока выбирают “неправильные” формы поведения (отчего и первые попытки лечения психических заболеваний очень напоминали наказания – вспомним судьбу гоголевского Поприщина). Это отразилось в выборе суффикса -ист (конечно, и в этом значении заимствованного из западноевропейских языков). Вот откуда смутное ощущение “оскорбительности” этого суффикса применительно к особенностям психики и сексуальности. Слово аутист пока еще не получило общепринятой негативной окраски, однако все больше вытесняется в разговорную сферу, в научной и научно-популярной литературе предпочитают употреблять словосочетания аутичные люди (ср. англ. autistic people ) или люди с РАС (РАС – аббревиатура от расстройство аутического спектра ).

А вот в лингвистике суффикс -изм процветает, и это единственная область терминологии, в которой у слов на -изм есть множественное число. Мы говорим о диалектизмах, галлицизмах, жаргонизмах, варваризмах , а английский лингвист упомянет colloquialisms (“разговорные слова”). Причем это очень старое употребление суффикса. Вспомним Пушкина:

Интересно, что и в этом случае галлицизмы, варваризмы и диалектизмы есть, а галлицистов, варваристов и диалектистов нет. Хотя – внимание! – люди, которых можно было бы так называть, существуют: писатели, которые сознательно используют эти языковые явления как приемы. Игоря Северянина вполне можно было бы называть галлицистом , а Н. С. Лескова диалектистом . Ан нет, не называем. И не случайно: в лингвистике бытует негласная презумпция, что язык существует помимо воли отдельных людей, сколь угодно гениальных [135] На самом деле это не совсем так, и об этом мы поговорим в конце главы. , и вообще, язык – отдельно, а литература – отдельно, ею пусть занимаются литературоведы. Впрочем, и тут нет правила без исключения: у нас есть афоризмы и сочиняющие их афористы . Чем обусловлено это исключение? А тем, что афоризм одновременно и явление языка, и литературный жанр. Ведь авторы, пишущие в определенных жанрах, очень даже могут называться словами с суффиксом -ист: сонетист, романист . Вот какая тонкость: когда речь идет о жанре, суффикс -ист возможен ( романист ), когда о литературном направлении или школе, то тоже возможен ( футурист ), а когда о языке – он почему-то работать отказывается.

Итак, мы видим, что суффиксы, заимствованные из греческого, прочно вросли во многие современные языки, включая русский, и образовали там сложную систему значений, подчиняющуюся далеко не очевидным правилам. Это нормальное “поведение” продуктивной морфемы. Бывают, однако, более странные случаи путешествия суффикса из языка в язык. Возьмем такое слово, как битник . Для любого носителя русского языка в нем очевиден суффикс -ник . Но это слово не образовано в русском языке от слова бит (ни в компьютерном, ни в музыкальном значении), а целиком заимствовано из английского – beatnik .

Слово beatnik имеет точную дату рождения – 2 февраля 1958 г., когда его использовал в своей колонке Герб Кейн, журналист газеты “Сан-Франциско кроникл”. Оно образовано от слова beat – разговорной формы причастия beaten , “разбитый, побитый”, которое имеет целый спектр переносных значений: от крушения надежд до состояния наркотического опьянения. По наитию Кейн присоединил к нему русский суффикс -ник по аналогии со словом спутник (англ. sputnik ). Напомним, что всего за четыре месяца до выхода статьи Кейна произошло эпохальное событие – запуск СССР первого искусственного спутника Земли. Вообще говоря, спутник по-английски satellite , но нашему первому спутнику его создатели не позаботились придумать название, и он назывался попросту “Спутник-1”. Поэтому русское слово спутник прозвучало в иностранной печати в качестве имени собственного и очень быстро запомнилось.

Весьма сомнительно, что Кейн знал русский язык и самостоятельно выделил этот суффикс. Однако англоязычный мир был отчасти знаком с этим суффиксом – в литературе о России встречались слова kolkhoznik, oprichnik, narodnik, subbotnik и т. д.; в эмигрантской среде еще до запуска спутника зафиксированы образованные от английских корней stuck-upnik (букв. “застряльник”, от stick up “застревать”) и nogoodnik (переосмысленное на английский лад негодник ). Поэтому запуск спутника 4 октября 1957 г. спровоцировал бурную волну игры с русским суффиксом -ник . Как пишут авторы одной статьи об этом суффиксе, в английском языке он пребывал в “спящем” (dormant) состоянии до 1957 г., а потом активизировался [136] Kabakchi V. V., Doyle C. C. “Of Sputniks, Beatniks, and Nogoodniks”, American Speech , Vol. 65, No. 3 (Autumn, 1990). Pp. 275–278. . Конечно, по-настоящему продуктивным в английском языке он не стал, то есть не породил нормативный способ словообразования. Зато, когда слово битник попало в русский язык, суффикс -ник был радостно встречен на родине. Для русского слуха заимствованное из английского слово битник ничем не отличается по структуре от знакомых слов типа школьник, странник, неудачник . Иностранное происхождение слова как бы не ощущается. Совершив круг, суффикс -ник вернулся на родину.

Нелегка жизнь заимствованного суффикса в языке, зато насколько увлекательна! Пожалуй, мы даже чрезмерно увлеклись историей суффиксов. Пора поговорить о другой части слова – приставке.

Несомненно, первое место в рейтинге заимствованных приставок должно принадлежать приставке супер -. В кино мы видим супергероев , которые иногда образуют суперсемейку , в новостях читаем о суперкомпьютерах , а магазины делают нам суперпредложения по суперценам . Поиск в “Яндексе” дал даже супертабак и супертуалет ! Большинство этих слов не получило признания лексикографов и, скорее всего, так и останется в статусе окказионализмов. Однако само их количество говорит о том, что приставка супер – в русском языке продуктивна, популярна и общепонятна.