Виктор Топоров - О западной литературе

И вот – сборник современной датской поэзии. Собственно говоря, не только современной – здесь представлены и стихи, созданные во вторую треть нашего близящегося к окончанию века. На материале творчества шести поэтов показано последовательное развитие датской поэзии за этот период. Причем, поскольку сюда входит тридцатилетие, вобравшее в себя Вторую мировую войну, во время которой Дания была оккупирована нацистской Германией, тема антифашистского Сопротивления занимает в книге заслуженно важное место.

Творчество поэта, прозаика, критика, эссеиста и переводчика ПОЛЯ ЛАКУРА (1902–1956) представлено в настоящей антологии главным образом поздними стихами. Причина тому и в известной эстетической неравноценности созданного Лакуром (зрелые произведения оригинальнее и весомее), и в суровой оценке ранних стихов, данной самим поэтом в размышлениях о своем творческом пути и отчасти в поздней лирике. Лакур как поэт родился, по его собственному утверждению, как бы дважды – и его второе, подлинное рождение было связано с испытаниями военной поры.

Вторая мировая война, национальное унижение, вызванное оккупацией Дании, начало – в ответ и вопреки ему – героического Сопротивления горстки подпольщиков – лишь связанный с осознанием всего этого трагический опыт позволил Лакуру обрести подлинный голос, пробиться к Слову, которое он в высокой Фаустовой традиции почитал равнозначным Делу. Метаморфоза в широком плане западноевропейской поэзии типичная и вместе с тем глубоко индивидуальная.

Виртуозная игра в поэзию – таково было довоенное творчество Лакура. Пожалуй, лишь в любовной и пейзажной (пантеистического толка) лирике ранних лет с ее выверенным, хотя на первый взгляд довольно неровным, слогом, точным и образным зрением и музыкально организованным стиховым потоком намечен был некий путь к позднейшим свершениям.

Поэтическая летопись датского Сопротивления фашистским захватчикам – самая яркая, самая значительная страница в творческой биографии Лакура. Прямой публицистический пафос «строк по кругу, из уст в уста, рифм, зачитанных до дыр» приходит на смену былым туманным и велеречивым суждениям. В свое время у нас выходила антология западноевропейской антифашистской поэзии под названием «Ярость благородная». Ярость, о которой пишет и которую испытывает Лакур, несколько иного рода – это «ярость беззащитных», решивших тем не менее вступить в неравный бой:

Однако победоносное завершение битвы против фашизма принесло многим прогрессивным художникам Запада не только радость. Надеждам, которые они и в личном, и в общественном плане связывали с первыми послевоенными годами, суждено было сбыться не полностью – и тем сильней ощущалась горечь разочарования. Судьбу этих художников разделил и Лакур.

В его лучших довоенных стихах – пейзажных и любовных – уже намечена тема отчуждения, ставшая позднее главной и едва ли не единственной. Еще все хорошо, все как бы взаправду в царстве поэтических грез, в своего рода благословенной Касталии (наподобие описанной Германом Гессе в романе «Игра в бисер»), разобщенность между людьми и народами еще преодолевается или, верней, игнорируется самими условиями поэтической игры, но малеванные задники поэтических подмостков живут своей жизнью – и не пускают в нее поэта. И если отчужденность в общественном плане будет на какое-то время преодолена в едином антифашистском порыве – и стихи Лакура сыграют в этом достойную роль, – то отчуждения более глубинного поэту так и не удастся преодолеть.

И тогда (в поздней лирике) выяснится, что природа не пускает поэта в свое тайное, главное, самодовлеющее бытие («Лес»), что дитя, которое вынашивает возлюбленная, навсегда разъединит любящих («Время ожидания»), что внезапная близость с незнакомыми людьми в чужом городе (из одноименного стихотворения) иллюзорна, ибо их образ жизни и сам их язык неизвестны и принципиально непознаваемы, и что лучшие, звездные часы всей жизни остались в прошлом («Врата»). Даже тема антифашистской борьбы приобретает трагически двойственное звучание («Победителям»), когда становится несомненным, «что полпобеды – победа еще не вся» и что сказочный Дракон, олицетворяющий земное зло, оказался, как в сказке, воистину девятиглавым. Образ «истинного победителя» также приобретает по окончании мировой и в канун «холодной войны» трагические черты. Победитель идет

Заглавный образ сборника «Живая вода» (1946), включившего как военные, так и послевоенные стихи поэта, реализуется через мучительные и, увы, безуспешные поиски «живой воды» – средства воссоединения с живой действительностью, – и лишь интенсивность этих поисков вносит, как всякое страстное чувство, оптимистическое начало в книгу горьких и безысходных раздумий.

Позднее поэт поддается влиянию новейшей французской лирики – Франция, страна его юношеских скитаний, становится теперь воспитательницей души. Меняется тон и стиль стихотворений: суховатый, немногословный верлибр приходит на смену правильным или почти правильным традиционным размерам, и, главное, резко изменяется сам характер поэтического высказывания – на смену размышлениям-поискам приходят размышления-констатации. Рациональность мышления становится панацеей, призванной если не излечить, то затушевать основной недуг – иррациональность выводов. Патриотизм, столь ярко заявленный в антифашистской лирике Лакура, оборачивается желанием очутиться «дома, чтобы умереть, дома». Путь поэта завершается в точке, где «примирились во тьме немота и песня», и оказывается во многом блужданиями по кругу.

Но и в этих головных попытках преодолеть отчуждение, как и в отчаянных метаниях послевоенных лет (не говоря уж о мужественной поэзии подпольной борьбы), Лакур остается самим собой: поэтом серьезным и честным. Поэтом, опыт которого – и позитивный и негативный – в равной степени актуален.

До послевоенных разочарований, отягчивших душу и музу Лакура, не суждено было дожить другому участнику датского Сопротивления – МОРТЕНУ НИЛЬСЕНУ (1922–1944). Даты его жизни отзываются в наших сердцах знакомой щемящей болью. Да, все правильно. Ровесник студентов ИФЛИ, ушедших со студенческой скамьи на фронт, Нильсен юношей вступил на путь подпольной борьбы и пал сраженный шальной пулей незадолго до освобождения. Тоненький сборник «Воины без оружия» (1943) и несколько стихотворений сорок четвертого – вот все его поэтическое наследие.