Дэвид Беллос - Что за рыбка в вашем ухе? [Удивительные приключения перевода]

Изобретение печати, создание словарей, распространение грамотности и возникновение национальных государств — это, вероятно, главные силы, заставившие нас безоговорочно признать, что все языки различны и что границы между, допустим, английским и идишем или французским и итальянским реальны, нерушимы и жестко фиксированы. Представление о том, что перевод всегда осуществляется между L1 и L2, с оригинала на целевой язык, — лишь одна из граней этой языковой культуры, где разные способы выражения объявлены разными сущностями с четко очерченными границами. Но так было далеко не всегда.

Вернувшись в 1298 году в Геную, Марко Поло попал в тюрьму, где его по счастливой случайности поместили в одну камеру со старым знакомцем. Марко Поло рассказал историю своих удивительных приключений на Великом Шелковом пути своему сокамернику Рустикелло из Пизы, а тот ее записал. Язык, на котором говорил Марко, мы бы назвали итальянским, Рустикелло же записывал его слова на французском. «Оригинальный» текст Divisament du Monde («Путешествия Марко Поло») с большой вероятностью был импровизированным переводом, о чем можно догадаться по тому, что местоимение «мы» иногда обозначает Марко и Рустикелло, иногда Рустикелло и его читателей, а иногда Марко и его спутников {117} 117 Gaunt S. Translating the Diversity of the Middle Ages: Marco Polo and John Mandeville as «French» Writers // Australian Journal of French Studies. 2009. XLVI.3. P. 235–248. . Такого рода переключения характерны для устных переводов и почти наверняка говорят о том, что Марко вел свой рассказ на одном диалекте, а Рустикелло записывал его на другом. Аналогичное непостоянство в изложении можно заметить в фильме Клода Ланцмана «Шоа». Фильм снят на французском языке и посвящен современным свидетельствам истребления европейских евреев в 1941–1944 годах. «Шоа» резко отличается от других фильмов тем, что из его окончательной версии не вырезаны двусторонние переводы разговоров французского интервьюера с уцелевшими евреями и со свидетелями, говорившими на польском, идише, иврите, чешском и немецком. (Отчасти именно поэтому фильм и продолжается девять часов.) Во многих эпизодах переводчик то повторяет слова говорящего от первого лица («Я видел, как поезда переводили на запасные пути»), то просто пересказывает их («Он сказал, что видел, как поезда переводили на запасные пути»). Когда Ланцман не удовлетворен уклончивым ответом и хочет выяснить у свидетеля подробности, он сам попадает в ту же языково-ситуационную ловушку, задавая вопрос не свидетелю, а переводчику: «Что это значит?» Вместо преобразования такой реплики в вопрос свидетелю на польском («Что вы имели в виду?») польская переводчица отвечает Ланцману по-французски, давая собственное объяснение словам очевидца {118} 118 В кн.: Lanzmann C. and Beauvoir S. de. Shoah: The Complete Text of the Acclaimed Holocaust Film. Da Capo, 1995, приведен английский перевод лишь для субтитров. Межъязыковое общение можно изучать только при просмотре фильма. . Такие чередования, отменяющие знак равенства между автором слов и тем, кто их произносит, — непроизвольный, почти неизбежный отход от искусственной нормы устного перевода. Если общение происходит с помощью физически присутствующего языкового посредника, поддерживать иллюзию отсутствия переводчика чрезвычайно трудно. Даже в ООН — где профессионалы строго следуют правилам невмешательства и для надежности помещены в звуконепроницаемые стеклянные кабины, — если происходит отклонение от стандартного дипломатического протокола, переводчики иногда перестают воспроизводить речь выступающего (то есть говорить от первого лица и в том же времени, что и он) и переходят на пересказ от третьего лица. Советский лидер 1950–1960-х годов Никита Хрущев был знаменит своей склонностью к импровизации и манерой вставлять в речи непонятные слушателям русские пословицы и шутки, поэтому его переводчикам часто приходилось говорить — в третьем лице — «первый секретарь ЦК КПСС пошутил».

Марко Поло и его переводчик-летописец использовали два родственных, но различных языка, чтобы поведать миру о фантастическом разнообразии человеческих обществ. Их окружал ворох частично взаимопонятных диалектов исходно общего языка, но только один диалект годился для передачи Западу новостей о Шанду — французский. В позднем Средневековье в средиземноморских странах французский играл примерно ту же роль, которую сегодня играет английский {119} 119 В кн.: Aslanov Cyril. Le Français au Levant. Champion, 2006, воссоздается Империя французского, простиравшаяся в 1100–1400 гг. от Сицилии и Кипра до (франкоговорящего) Иерусалимского королевства — империя, о которой часто забывают. . Первая рукопись «Путешествий» своими гибридными свойствами напоминала тексты на «глобише», которые ныне пишут неносители английского.

Но как только рукопись «Путешествий» поступила в оборот, другие переписчики принялись корректировать ее, как это делают современные редакторы. «Путешествия» почистили, подвергнув тому, что французские издатели называют toilette du manuscrit [105] Обработка рукописи ( фр. ). , и изложили на так называемом «правильном французском», «правильном тосканском», а также — для более широкого распространения и упрощения переводов — на «правильной латыни». К концу XIV века помимо французского текста существовали версии на чешском, гэльском, немецком, тосканском и венецианском; все они были переводами с латинского текста, который, в свою очередь, был переводом с ранней версии на венецианском диалекте итальянского, источником для которой послужила либо первая известная версия рукописи, либо нечто очень близкое к ней {120} 120 Gaunt S. Translating the Diversity of the Middle Ages. P. 237. . В результате этих последовательных улучшений повествование Марко Поло было по большей части избавлено от смены рассказчика и стало более связным и логичным. Это произошло потому, что более поздние переписчики переводили не речь путешественника, а ее письменное изложение. Можно сказать, что при этом потерялось что-то очень важное. А можно сказать, что «Путешествия» стали классикой рассказов путешественников-первооткрывателей именно потому, что были, как многие современные романы, переписаны профессионалами. Тогда, как и теперь, не было четкого разграничения между переводом текста и его усовершенствованием — между «помощью читателю» и «искажением оригинала».

Вообще, граница между переводом и переписыванием не более извилиста, чем граница между языком оригинала и принимающим языком в случае многих объемных произведений. Типичный пример — «Война и мир» Толстого. В русском оригинале часть романа написана по-французски. Это отражает языковую практику его героев: французский играл большую роль в социальной и интеллектуальной жизни русских аристократов начала XIX века. Когда франкмасон спрашивает Пьера Безухова о его надеждах и желаниях, Пьер затрудняется с ответом «от непривычки говорить по-русски об отвлеченных предметах».