Дэвид Беллос - Что за рыбка в вашем ухе? [Удивительные приключения перевода]

Какими бы великими ни были наши будущие писатели, их слава никогда не выйдет за пределы страны… Поэтому я бы предложил людям всего мира, проникнутым духом гражданственности, писать по-английски… В наши дни и в наш век очевидно, что человек с большими амбициями должен учиться писать по-английски. Учить язык и стремиться с его помощью добиться славы за границей. Нет никакого величия в известности, ограниченной этой жалкой цепочкой островов {128} 128 Anonymous editorial. Yomiuri Shimbun. 1888. 23 June. .

Японский журналист приходит к выводу, типичному для культур, ощущающих себя на периферии. За последние сто лет к нему пришли многие. Выдающаяся французская писательница, уроженка Гваделупы Мариз Конде, признавалась, что, будь она на пятьдесят лет моложе, она бы, вероятно, стала писать не на французском, а на английском. Эдвидж Дантика, франкоговорящая писательница из Гаити, которая как раз на пятьдесят лет моложе, так и поступила.

Для тех, кто пишет на малом языке (а теперь все языки, даже французский, — малые), перевод на английский — предел мечтаний. Пишущих по-итальянски вполне могут перевести на испанский, по-фински — на шведский, ради существенного меньшинства финских граждан, у которых шведский — язык L1. Но перевод произведения на испанский или шведский вряд ли поможет ему выйти во внешний мир. Для произведения на любом языке значение имеет только перевод на английский.

Очевидно, что носители английского не несут прямой ответственности за то, что английский используется как язык-посредник, потому что как раз для них английский никогда не играет роль промежуточного. Его, как и все языки-посредники былых времен, делают таковым носители других языков. Например, китайский Институт Конфуция собрал международный коллектив ученых, чтобы дать всей планете доступ к философским и литературным сокровищам китайской классики. В рамках проекта У-Цзин планируется перевести «У-Цзин» — конфуцианское «Пятикнижие» (традиционный термин для обозначения собрания отдельных текстов, в общей сложности содержащих около двух с половиной тысяч страниц) на «основные языки мира». Однако эти сложные тексты не будут переводиться на французский, немецкий, испанский, русский, арабский, иврит, хинди и малайский с китайских оригиналов. Передача «У-Цзин» на восемь выбранных языков будет выполняться «на основе английского перевода», который — после его завершения — будет рассматриваться как эталон {129} 129 The Wu Jing Project: A New Translation of the Five Chinese Classics into the Major Languages of the World; an International Project Sponsored by the Confucius Institute Headquarters, Beijing, China (описание проекта любезно предоставил Мартин Керн). .

Таким образом, английские переводчики художественных текстов с языков, которые мало изучаются в остальном мире, оказываются в уникальном положении. Мало того, что они контролируют доступ своей целевой аудитории к оригиналам, — они могут открыть или преградить дорогу к ним всему остальному миру с помощью международной книготорговли, а иногда и двойного перевода.

Солнечная система глобального книжного мира — не плод чьих-то сознательных усилий. Эта система — со своим всемогущим солнцем английского, основными планетами французского и немецкого, внешними эллиптическими орбитами, где русский периодически пересекает путь испанского и итальянского, и мириадами удаленных спутников не тяжелее звездной пыли — особенно примечательна именно тем, что в корне противоречит чаяниям большинства: ведь многие предпочли бы видеть на ее месте паутиноподобную сеть межкультурных связей. Однако орбитальная модель потоков переводов — всего лишь метафора. Структура глобальных переводов — феномен не природный, а культурный. Если достаточное число людей по-настоящему захочет ее изменить, она изменится.

Современное переводоведение как наука сосредоточено в основном на книгоиздании, в особенности на переводах художественных книг. Однако, несмотря на фигурировавшие в нашем обзоре мира переводов шестизначные числа, художественная литература составляет сегодня лишь малую часть переводов.

Юридические тексты переводятся в гораздо больших объемах и в большем числе языковых направлений, чем художественные произведения. Какой бы тоской ни веяло (на всех, кроме юристов) от перевода законов, этот перевод необходим для создания и поддержания мирового сообщества. Без него застопорятся бизнес и дипломатия. Но при этом важно знать, что законы — самый яркий пример непереводимых текстов, потому что язык законодательства замкнут и не ссылается ни на что внешнее. Однако на практике законы все же переводят, потому что без этого никак не обойтись.

Когда французы хотят выразить уверенность в том, что какое-то трудное дело все же может быть выполнено, они говорят impossible n’est pas français [116] Во французском нет слова «невозможно» ( фр. ). . В других языках тоже нет слова «невозможно», если речь идет о переводе. Перевод — это волевой акт.

Всем известно, почему законодательство непереводимо: оно написано на особом языке, который почти невозможно понять, а что нельзя понять, нельзя и перевести. Мы щедро платим юристам в надежде, что уж они-то понимают, что написано мелким шрифтом в контракте, который мы подписали, не дочитав.

Язык юридических документов часто похож на нашу обыденную речь, но в отношении терминов это сходство обманчиво. Они не применимы ни к чему за пределами социальных институтов и интеллектуальной системы, формируемых законодательством. Пусть вы прекрасно понимаете обиходный смысл слова murder [117] Убийство ( англ. ). , но то, что вам представляется убийством, в юридическом описании события может оказаться first degree [118] Убийство первой степени ( англ. ). , second degree [119] Убийство второй степени ( англ. ). , manslaughter [120] Непредумышленное убийство ( англ. ). , homicide [121] Лишение человека жизни ( англ. ). или даже collateral damage [122] Сопутствующие потери ( англ. ). . Какое именно преступление совершено, определяется правовой системой, действующей в месте его совершения, и в рамках этой системы оно определяется лишь ее дефинициями — словами, которыми написаны законы.

В первые годы XX века Фердинанд де Соссюр, профессор лингвистики из Женевского университета, прочел курс лекций о природе человеческих языков. Сам он эти лекции не записывал, но после его преждевременной смерти в 1913 году его ученики, объединив свои конспекты, составили «Курс общей лингвистики», который с тех пор лежит в основе большинства рассуждений о языке. Независимо от того, считать ли учение Соссюра истиной в последней инстанции относительно языков в целом, оно прекрасно объясняет, почему юридический язык так трудно переводить {130} 130 Существует два английских перевода: Course in General Linguistics, trans. Wade Baskin and Peter Owen, McGraw-Hill, 1960; Course in General Linguistics, trans. Roy Harris, Duckworth, 1983. Предпочтение следует отдать второму. .