Дэвид Беллос - Что за рыбка в вашем ухе? [Удивительные приключения перевода]

Столь же неудачную попытку достичь эквивалентного эффекта можно найти в коробках со звуковыми дорожками, которые Жак Тати использовал для своего оскароносного фильма «Мой дядя» ( Mon Oncle ). Еще до выхода фильма на экраны Тати решил самостоятельно создать англоязычную версию. Он переснял некоторые сцены, в которых фигурировали уличные вывески, написав School, Exit вместо École, Sortie [158] School … École — «Школа», Exit … Sortie — «Выход» ( англ. и фр. соответственно). и так далее. Ему сказали, что замена вывесок приводит к путанице — непонятно, где на самом деле происходит действие. Для устранения этой проблемы он заменил фоновую музыку англоязычной версии более «французистой», и именно поэтому архивы Тати содержат коробки, надписанные ambiance française pour version anglaise — французская атмосферная музыка для английской версии. Но это тоже не сработало. Несмотря на все старания, My Uncle [159] Мой дядя ( англ. ). так и не произвел эквивалентного эффекта, потому что дистрибьюторам и зрителям очень нравился французский оригинал. Английская версия со всеми своими французскими эффектами шла всего несколько недель в единственном нью-йоркском кинотеатре, а затем на полвека сошла с экранов.

Рабское следование идеологии эквивалентного эффекта способно сыграть с переводчиком злую шутку: если эффект и возникнет, то может оказаться совершенно непредвиденным. Центральный персонаж незаконченного литературного триллера Жоржа Перека под названием «53 дня» — следователь, расследующий исчезновение автора триллеров по фамилии Сервал. На столе писателя он находит его последний неоконченный роман и узнает от машинистки, что по меньшей мере одна из глав была скопирована из другой книги. Следователь внимательно сравнивает два текста — Перек предлагает нам вымышленный двухстраничный оригинал — и замечает, что при копировании некоторые слова были изменены. Удивительно, что все это двенадцатибуквенные слова и их двенадцать штук. Он выписывает их заглавными буквами, и из них образуется два словесных квадрата:

Следователь некоторое время рассматривает эти квадраты, но не может уловить смысл и откладывает в сторону. Конец главы.

Однажды, когда я уже начал переводить этот роман, в мой кабинет в Манчестере ворвалась аспирантка с вопросом, заметил ли я, что этот чертов Перек на самом деле поместил важный ключ в список слов, размещенный в левой колонке (см. выше). Если читать по одной букве в строке по диагонали, начиная с левого верхнего угла и до нижнего правого, получается название горного массива на юго-востоке Франции, которое служит и первым словом в названии знаменитого романа Стендаля. Надеюсь, вы это видите. До того момента никто — даже редакторы и издатели посмертного романа Перека — этого не замечал. Браво! — сказал я Хизер, моей востроглазой ученице. А мне-то что делать?

Бездумно стремясь достичь эквивалентного эффекта, я сделал следующее: подправил английский перевод псевдокопированного текста, чтобы включить в него двенадцать двенадцатибуквенных слов, которые при выписывании в столбик сохраняют референциальное, самореференциальное и истинное значение левой колонки Перека:

Но, вставив невидимый ключ и оставшись весьма довольным собой, я пошел дальше и изобрел совершенно фиктивный список взамен тех двенадцати слов, которые Сервал использовал для маскировки оригинала. Эти слова должны были вписываться в нужные места скопированного текста, поэтому мой выбор для списка 2 повлиял на список 1 и соответственно на формулировки фраз в переводе предполагаемого источника. Не один день Рим строился. А поскольку задачка оказалась такой головоломной, я решил придать ей личный оттенок, которого не было во французском. Вот два английских списка:

Оказался ли эффект всей этой работы эквивалентным? У меня нет никаких доказательств, что моя имитация игры Перека хоть как-то сказалась на читателях. Либо письмо от восторженного фаната задерживается на двадцать лет.

Еще более очевидная проблема, связанная с эквивалентностью эффекта, заключается в отсутствии рулетки для измерения эквивалентности. Эффекты, в особенности общие впечатления от масштабных произведений, невозможно извлечь из людей и измерить. И никакой читатель не может оценить, какой эффект на него оказали две языковые версии одного и того же текста. Ведь чтение текста всегда происходит на языке, а не между. Различия между языками А и В — материя тонкая, но одно известно наверняка: промежуточной необитаемой лингвистической земли не существует, как нет точки между Дувром и Кале, где можно было бы стать на воду и посмотреть на французский и английский одновременно.

Можно ожидать, что двуязычный читатель способен оценить, передает ли перевод значение оригинала. Но может ли такой человек, как бы умен и чуток он ни был, с уверенностью утверждать, что этот немецкий перевод Бодлера оказал на него такое же воздействие, что и стихотворение Бодлера на французском? Проверить подобное заявление в принципе невозможно, а с моей точки зрения это просто бессмысленная цепочка слов. Даже на меня Бодлер на французском в разное время производит разное впечатление, а спектр эффектов, которые он оказывает на читательскую аудиторию в целом, наверняка еще шире. Какому из них должен быть эквивалентен эффект перевода?

Правда о художественном переводе заключается в том, что переводы несравнимы с оригиналами, точно так же как два художественных произведения несравнимы между собой и как индивидуальные прочтения романов и стихов могут быть «измерены» только при обсуждении с другими читателями. Задача переводчика — находить соответствия (не эквиваленты) для тех единиц, из которых строится произведение, в надежде, что объединение этих соответствий породит новое произведение, пригодное в целом для замены оригинала.

Вот почему приведенная в этой книге версия Дугласа Хофштадтера стихотворения Клемана Маро — перевод. В ней найдены соответствия многим (хотя и не всем) семантическим, стилистическим и формальным особенностям оригинала. Вы можете не восхищаться ею — это ваше право. Но нельзя утверждать, что это не перевод, на том основании, что общий эффект от нее или какая-то ее часть или свойство не эквивалентны оригинальным.

Находить соответствия можно с помощью тех же средств, которые позволяют что-то перефразировать на родном или иностранном языке.