Алексей Коровашко - Олег Куваев [повесть о нерегламентированном человеке] [litres]

Для Шухарта и Кьяе цель жизни заключается в самой жизни. От этого правила отступают те персонажи Стругацких и Куваева, которые какую-либо часть жизни объявляют наиболее ценной и приписывают ей имманентный смысл. Нунан, играющий роль ухватистого дельца, говорит жене Шухарта Гуте: «Иногда я спрашиваю себя: какого чёрта мы так крутимся? Чтобы заработать деньги? Но на кой чёрт нам деньги, если мы только и делаем, что крутимся?» Этим словам нетрудно подыскать аналогию и в романе Куваева. Чинков, готовый любыми средствами выбить финансирование для поисков золота Территории, сидит на совещании у Робыкина, но думает исключительно о своём: «„Нужны деньги, чтобы добыть деньги, нужны деньги, чтобы добыть деньги“, – крутилась в голове глупая мысль». Расхожая производственная формула «товар – деньги – товар» подменяется в сознании Чинкова диковинным уравнением «деньги – деньги – деньги». Оно производит впечатление заклинания, способного заманить на Территорию злобный дух Финансового Капитала, но в действительности служит всего лишь инструментом реализации главной чинковской мечты. Деньги необходимы Чинкову для того, чтобы иметь возможность снарядить новую экспедицию за золотом, а положительные результаты каждой новой экспедиции дают, в свою очередь, возможность требовать у руководства Северстроя увеличения финансирования, и так до бесконечности.

И последняя параллель, которую мы упомянем, связана с возрастной дифференциацией сталкеров Зоны и золотодобытчиков Территории. Первооткрыватели драгоценного металла Реки – по романной терминологии Боги, Боги прежних времен, которых вот-вот низвергнет в Тартар поколение молодых Богов, идущих им на смену и мечтающих перенести Олимпийские чертоги из Города в Посёлок. По схожему принципу делятся и хармонтские охотники за хабаром. Сталкеры, начавшие осваивать Зону, когда Рэд Шухарт был ещё подростком, воспринимаются им почти так же, как Зевс воспринимал детей Урана и Геи – как порождение стихийных хаотических сил, нуждающихся в укрощении. Вспоминая, как он впервые явился в кафе «Боржч», служившее местом релаксации вернувшихся из зоны сталкеров, Шухарт, только что разжившийся первой «пустышкой», разворачивает перед нами эпическую картину подлинной титаномахии, правда, не без пародийного оттенка: «Дымный зал в „Боржче“, огромные красные лапы, сжимающие стаканы, громовой хохот, разинутые желтозубые пасти: фантастическое стадо титанов и гигантов (курсив наш. – Примеч. авт. ), собравшихся на водопой, одно из самых ярких воспоминаний детства… Что я тогда принёс? „Пустышку“, кажется. Прямо из Зоны, мокрый, голодный, ошалелый, с мешком через плечо, ввалился в этот кабак, грохнул мешок на стойку перед Эрнестом, злобно щерясь и озираясь, выдержал грохочущий залп издевательств, дождался, пока Эрнест – тогда ещё молодой, всегда при галстуке бабочкой – отсчитал сколько-то там зелёненьких… нет, тогда были ещё не зелёненькие, тогда были квадратные, королевские, с какой-то полуголой бабой в плаще и в венке… дождался, спрятал деньги в карман и неожиданно для себя самого цапнул со стойки тяжёлую пивную кружку и с размаху хватил ею по ближайшей хохочущей пасти…»

Пройдёт время, и никого из этих «титанов и гигантов» в Хармонте не останется: кто-то растечётся кляксой на «комариной плеши», кого-то прокрутит беспощадная «мясорубка», а кому-то выпадет доля раствориться в зловещем «ведьмином студне». Но и Рэду Шухарту вряд ли удастся наслаждаться олимпийским спокойствием: рано или поздно и его отодвинут в область преданий.

Нас, впрочем, интересует не образ Рэда Шухарта в легендах и мифах Хармонта, а совокупность наблюдений над «слоевым составом» романа «Территория». Тем более что ещё не все эти слои вскрыты и перечислены.

«Территорию» экранизировали дважды, но не слишком успешно. В 1978 году фильм по написанному самим Куваевым сценарию поставил Александр Сурин. В 2014-м роман экранизировал Александр Мельник. Безусловно, он привлёк внимание к Дальнему Востоку и Крайнему Северу, к геологии и вообще неофисной работе, к самому Куваеву и его книге… Но всё-таки к этой экранизации слишком много вопросов.

В фильме Мельника действие зачем-то перенесено в 1961 год (в кадре – ЗИЛ-157 и «вертушка», которых в книге быть не могло). Разница, казалось бы, всего в несколько лет, но это разные эпохи – сталинская и хрущёвская.

До Посёлка киногруппа не доехала. Съёмки прошли частью на плато Путорана в Красноярском крае, частью – на Чукотке, но не в Певеке, а в Провидения, где построили целый геологический городок, по которому ездит взад-вперёд «Победа», взятая съёмочной группой во владивостокском музее автостарины. Олени тащат сани по голым камням, старик Кьяе бредёт куда-то сквозь сибирскую тайгу… Саундтрек – насквозь КСП-шный, шестидесятнический: даже не Городницкий, а Визбор с Якушевой.

Будда и в жизни, и в книге был тяжёлым, грузным – «разбухший идол» с «чугунным лицом» и «слоновьей грацией». У Мельника его играет высокий и стройный Константин Лавроненко, разгуливающий по тундре с автоматом ППШ на шее, как белорусский партизан. Если Лавроненко не хватает чинковской вескости, то Григорию Добрыгину – баклаковской мускулатуры. Прораб Салахов по кличке Сашка Цыган в кино получил бурятский облик. Молодой, около тридцати, румяный Пётр Фёдоров в роли пожилого тракториста дяди Кости – «человека с прошлым и без зубов» – смотрится и вовсе нелепо. Получилось наоборот: с зубами и без прошлого. Во все эти детали пробрался тот самый дьявол и вольготно между ними разместился.

Старый фильм Сурина считают неудачным и по телевизору не крутят. Да, он имеет свои недостатки. В него не влезли некоторые важные сюжетные линии. Оставлена одна, главная: Чинков и золото, человек и дело.

Но в последнее время (и дело тут не только в новой экранизации) часто приходит ощущение, что средний и даже средненький советский фильм сделан тщательнее и профессиональнее, чем многие нынешние блокбастеры, авторы которых напрочь испортили зрение и сбили руку рекламными клипами. Одной свободы – и даже одного таланта – оказывается, недостаточно. Деньги (а бюджет мельниковской «Территории» впечатляет) тоже не решают творческих проблем. Нужно что-то ещё – школа, кругозор, несуетность? Всё-таки было в шосткинской плёнке «Свема» какое-то волшебство…

В фильме Сурина безошибочен Чинков, которого сыграл Банионис, – широколицый, грузный, с алюминиевой шевелюрой, настоящий Будда. Хорош Юрий Шерстнёв в роли Монголова. Сцена разделки оленя была, пожалуй, даже слишком натуралистична для осторожного советского кино. А писк комаров и хруст морковки, которую грызёт секретарша! А камень, рыба, тундра!.. Незатёртые, подлинные лица геологов и бичей. Сейчас волшебство человеческих лиц часто променивается на «спецэффекты» – и вместо человека получается аватар. Лица нынешних актёров или слишком сытые, или просто не оттуда («Таких плотников не бывает, руки у них не такие», – говорил дед-телезритель из рассказа Шукшина «Критики»). С нынешней техникой можно снимать что угодно, но где взять лица той эпохи? За плечами у новых актёров, пусть неплохих, нет того опыта. Артистам 1970-х, безотносительно к их способностям, было проще не врать. Сегодняшние актёры – «гости из будущего». Задача Мельника усложнялась и тем, что первая «Территория» хотя и снималась на четверть века позже времени действия романа, но всё-таки временная дистанция была ещё не столь велика. Реальности 1970-х было проще в кадре подделаться под реальность 1950-х, чем реальности 2010-х. Дело не только в календарных годах как таковых, но и в сменившейся исторической эпохе. Сейчас приходится скрупулёзно думать о каждой мелочи, и порой режиссёры переигрывают в попытках воссоздать прошлое – нарочитость бросается в глаза. «Винтажный» реквизит часто кажется поддельным, слишком гламурным.