Ноам Хомский - О природе и языке

Подход к передвижению как к крайней мере подразумевает, что подлинно факультативного передвижения не бывает. Это обстоятельство заставило заново проанализировать случаи видимой факультативности, в результате чего нередко вскрывались тонкие различия в интерпретации. К примеру, так называемая «инверсия субъекта» в итальянском и других языках с опущением субъекта, которая прежде анализировалась как полностью факультативный процесс, как оказалось, с необходимостью предполагает фокусную интерпретацию субъекта в поствербальной позиции либо топикальную интерпретацию, сигнализируемую интонационной паузой и снятием интонационного выделения ( Belletti 2001):

(39)

Maria те lo ha detto ‘Мария мне это сказала*.

Me lo ha detto Maria

‘Мне это сказала Мария (-fFoc)’.

Me lo ha detto , Maria

‘Мне это сказала, Мария (+Тор)\

6.3. Неинтерпретируемые признаки

Деривационная и репрезентационная экономия — обе нашли отражение в идее о том, что синтаксическое передвижение всегда продиктовано целью устранить неинтерпретируемые элементы и свойства. Типичным показателем, который рассматривается как неинтерпретируемый, является структурный падеж (номинатив или аккузатив): элемент, несущий показатель номинатива в английском языке, способен нести любую тематическую роль (агенс, бенефактив, экс- периенцер, пациенс/тема) и даже не нести никакой роли вовсе, как в (40 е):

(40)

Не invited Магу

‘Он пригласил Мэри’.

Не got the prize ‘Он получил приз’.

Не saw Магу

‘Он увидел Мэри.

She -was invited/seen by John

‘Она была приглашена/увидена Джоном’.

е. There -was a snowstorm ‘Была метель’.

Аккузатив столь же безразличен к интерпретативным аргументным свойствам:

(41)

I expected [him to invite Mary]

I expected [him to get the prize]

I expected [him to see Mary]

I expected [her to be invited/seen by John]

I expected [there to be a snowstorm].

Другие типы падежей, глубинные падежи, связаны с конкретными тематическими интерпретациями: в языках с богатыми падежными системами аргумент, маркированный локативом, обозначает местоположение и пр., однако номинатив и аккузатив все же представляются тематически безразличными. В этом смысле они рассматриваются как неинтерпретируемые (языки, допускающие субъекты с косвенным падежом, так называемые «чудные» (quirky) субъекты, по всей видимости, позволяют субстантивным составляющим иметь одинаковые падежные свойства (см. ( Zaenen, Mating and Thrainsson 1985; Bobaljik and Jonas 1996; Jonas 1996; Sigurdsson 2000) и указанную там литературу).

Также неинтерпретируемыми считаются грамматические показатели лица, числа и рода (и иные аналогичные показатели, такие как показатели класса в языках банту) при предикатах, например в следующем итальянском примере:

(42)

La ragazza е stata vista

букв. ‘Девушка есть бывшая увиденной’

(ж. р., 3 л., ед. ч.) (3 л., ед. ч.) (ж. р., ед. ч.) (ж.р., ед. ч.).

Показатели рода, числа и (по умолчанию) лица при именной группе la ragazza в (42) имеют очевидную интерпретативную значимость, но эти же показатели при предикате (повторяющиеся в итальянском в словоизменительных окончаниях аспектуального вспомогательного глагола, пассивного вспомогательного глагола и пассивного причастия прошедшего времени) избыточны и в этом качестве рассматриваются как неинтерпретируемые: внешним системам, интерпретирующим языковые структуры, определенно нужно знать, говорит ли предложение об одной девушке или о многих девушках, но повтор этой информации при предикате, как представляется, не добавляет ничего интерпретативно релевантного. На самом деле, предикаты, не воспроизводящие показатели признаков субъекта, в нефинитных структурах или в языках с не столь богатой морфологией вполне поддаются интерпретации. (Представляется, что в некоторых случаях согласовательные показатели могут иметь какие- то последствия для интерпретации, как указывалось в связи с обсуждавшимся выше причастным согласованием во французском ( Obenauer 1994; Deprez 1998), но это может быть косвенным эффектом теории реконструкции ( Rizzi 2001 b).)

Передвижение в этой системе видится способом устранения неинтерпретируемых признаков. К примеру, в результате передвижения прямого дополнения в позицию субъекта оно помещается в такое локальное окружение, в котором его неинтерпретируемый падежный признак может быть согласован с грамматическим ядерным элементом и вычеркнут; одновременно в результате этой операции будут вычеркнуты неинтерпретируемые согласовательные признаки при грамматической составляющей. Вычеркивание признака равнозначно его устранению с деривационного пути, ведущего к исчислению логической формы. Таким образом, передвижение — это крайняя мера в том смысле, что оно должно мотивироваться целью устранения неинтерпретируемых признаков, что в свою очередь позволяет удовлетворить принцип полной интерпретации на интерфейсных репрезентациях ( Chomsky 1995 а). Элемент, подвергающийся передвижению, должен обладать внутренней мотивацией для того, чтобы передвигаться, а именно потребностью устранить показатели неинтерпретируемых признаков. Так, возвращаясь к французской конструкции (36): объект не может передвигаться, потому что его неинтерпретируемый аккузативный падеж уже вычеркнут в его базовой позиции (или уж, во всяком случае, в позиции ниже позиции спецификатора причастия), и никаких других признаков, которые бы сделали его «активным», т. е. готовым к дальнейшему передвижению, он не имеет. На тот случай, если объекту будет необходимо претерпеть дальнейшее передвижение, например к дополнителю относительного предложения, как в (37), у него найдутся такие неинтерпретируемые признаки, какие требуются для левопериферийного передвижения в этой системе ( Grewendorf 2001), что и сделает его подходящим кандидатом для передвижения.

Принцип передвижения как крайней меры, несмотря на свой телеологический привкус, может реализоваться вполне элементарным образом, требуя лишь локальных решений и не нуждаясь в сложных для вычисления процедурах, таких как трансдеривационные сравнения, прогнозирование и т. п. (о локальной экономии см. ( Collins 1997)). Отличным, но похожим случаем ограничения на передвижение, наложенного по соображениям экономии, является предложение, чтобы Merge , основная структурообразующая операция, упреждала передвижение в тех случаях, когда обе эти операции одинаково применимы для удовлетворения вычислительных потребностей ( Chomsky 1995 а, 2000 а, 2001 а). Случаем, который иллюстрирует этот момент, является весьма своеобразное распределение субстантивных составляющих во вставных конструкциях. Вставная конструкция (43 а) предполагает, что субстантивная конструкция a man ‘мужчина’ вначале вводится в структуру как субъект локатива in the garden ‘в саду’, функционирующего как предикат: если никакого вставного элемента не выбирается, то в позицию субъекта связки передвигается именная конструкция, иначе вводится вставной элемент: