Андрей Бабиков - Прочтение Набокова. Изыскания и материалы

Было: «говорит», «Г[о]голь [?] как-то сказал, что».

Вычеркнуто: «А когда так мутит, это значит рак? Что-то вроде этого. Уже два раза меня резали». «Этакое лечить некогда».

Было: «две комнаты».

Зачеркнуто: «Годунов-Чер<���дынцев>» и «муж», над которым написано «князь». Грейсон полагает, что слово «князь» вычеркнуто, однако, так может показаться оттого, что оно написано поверх другого слова («ответил»?).

Было: «довольно долго».

Вычеркнуто: «Годунов-Чердынцев»; «Князь».

Вычеркнуто продолжение: «придающ[ими] что-то разбойничье».

Было: «сложнейшие складки на лбу».

Было: «демонского дара».

В. В. Виноградов отмечает, что уже «в 30-е годы XIX в. слово крамола воспринимается как архаизм. Но в начале XIX в. крамола, крамольный, крамольник еще довольно широко употреблялись в стилях стихотворного языка и в исторической беллетристике» (История слов. М., 1999. С. 253). Говоря о «крамольно-боярском» облике Федора (уже названного князем), Набоков, конечно, подразумевает историко-литературные коннотации его фамилии и проводит линию от своего героя к Пушкину, вложившему в уста Царя в «Борисе Годунове» (сын Годунова – царевич Феодор ) такие слова: «Противен мне род Пушкиных мятежный…» Грубый забытый смысл определения раскрывается в пушкинских выражениях «упрямства дух» и «крови спесь» («Моя родословная»), сказанных им в адрес предков, которым пришлось «смирить крамолу и коварство». Далее в «Розовой тетради», в сценах с Ивонн, это определение Федора получает развитие и отчасти объяснение в его самохарактеристике как «изгнанника и заговорщика» в «популярной» или «вторичной» реальности.

Зачеркнуто: «август[овский]», «сентябрьский».

Возможно, параллель к концовке «Дара»: «как завтрашние облака».

Возможно, имеется в виду основанная А. Н. Барановым «Свободная трибуна в эмиграции» – популярные в Париже в 1935–1939 гг. собрания под лозунгом «за веру, царя и отечество», на которых обсуждались политические и общественные темы (например: «Еврейский вопрос (Евреи в дореволюционной России; в период революции; в СССР и в эмиграции)», 13 февраля 1938 г.; «Беженские вожди», 3 марта 1939 г. и т. п.). Газета «Возрождение» печатала анонсы и отчеты этих собраний.

Нельзя сказать с уверенностью, что следующая после слова «Независимых» реплика не вычеркнута. Далее вычеркнуты слова Зины: «Сейчас он нес страшную дичь. Михал Михалыч считает, – сказала Зина, – что в Германии сейчас <���…> О том, что у Гитлера рай, идеальный режим».

Было: «фашизме».

Было: «простокваша».

Было: «Я принесу. Может быть, и вы <���…>».

Было: «склоняя».

Отсылка к третьей главе «Дара»: «Ее бледные волосы, светло и незаметно переходившие в солнечный воздух вокруг головы, голубая жилка на виске, другая – на длинной и нежной шее, тонкая кисть, острый локоть, узость боков, слабость плеч и своеобразный наклон стройного стана <���…>» ( Набоков В. Дар. Второе, испр. изд. Анн Арбор: Ардис, 1975. С. 200. Далее цитаты из романа приводятся по этому изданию с указанием страниц в тексте).

Вычеркнуты варианты продолжения: «и лицо его выражало мальчишеская [sic] было ужасно» (вероятно, изначально было: «его мальчишеское лицо выражало», затем: «его лицо было ужасно»). Мальчишеские черты отмечаются в наружности Гумберта Гумберта, ср.: «<���…> интересная внешность автора – <���…> мужественная, с примесью чего-то мальчишеского <���…>» («Лолита», I, 23).

Написано над невычеркнутым словом «кинематографистов» или «кинематографишек». В письме к жене из Парижа (почт. штемпель 13 февраля 1936 г.) Набоков сообщал: «Пишу четыре , нет, даже пять сценариев для Шифр.<���ина> – причем мы с Дастакианом на днях пойдем регистрировать их – против кражи» (цит. по: Бабиков А. Примечания // В. Набоков. Трагедия господина Морна. Пьесы. Лекции о драме. СПб., 2008. С. 547). В 1936–1937 гг. Набоков написал в Париже несколько сценариев для кинематографа (упомянутый в письме Семен Шифрин был известным кинопродюсером Парижа), ни один из которых не был воплощен, и встречался в Лондоне с актером и режиссером Фрицем Кортнером, намеревавшимся экранизировать роман «Камера обскура».

Вычеркнуто продолжение: «стоеросого [sic] пошляка».

Можно разобрать вычеркнутые варианты имен: «Тосеин», «Терентьев» и слова: «от которого воняет», «который, который… И…».

Зачеркнуто: «Чтоб духа его не было».

Последние три слова были вычеркнуты, затем возвращены посредством подчеркивания волнистой линией.

В рукописи: «слуни».

Было: «франчков».

Вычеркнуто продолжение: «Нет, погодите, одну секун[ду]… ведь завтра нужно… мужу… Погодите… шесть. Ах, все равно, еще есть у меня автобусные шесть сполтиной [sic]… У мен[я] Ах, знаете что, можете все взять, у мужа есть, я завтра утром достану». Здесь важная профетическая деталь (как затем о шоферах, играющих в кости) – о деньгах на автобус, имеющая отношение к смерти Зины, которая погибла под колесами автомобиля, сойдя с автобуса.

Сохранился черновик первой редакции этой сцены на отдельных листах (Library of Congress / Manuscript Division / Vladimir Nabokov papers. Box. 13. Folder 29), в котором Набоков попытался воспроизвести пушкинский росчерк. В нем намечены два финала: по одному Князь убегает, по другому «бросается в Днепр». В измененном виде и с другой развязкой (Князь «исчезает в Днепре») заключительная сцена к пушкинской «Русалке» была опубликована Набоковым в «Новом журнале» (1942. № 2. С. 181–184). Опубликованный текст завершается шутливой ремаркой: «Пушкин пожимает плечами».

Слова из монолога Князя, на которых обрывается пушкинский текст. Приведем его заключительную часть:

Печальные, печальные мечты

Вчерашняя мне встреча оживила.

Отец несчастный! как ужасен он!

Авось опять его сегодня встречу,

И согласится он оставить лес

И к нам переселиться…

Русалочка выходит на берег.

Что я вижу!

Откуда ты, прекрасное дитя?

Было: «царевна».

Вычеркнут вариант: «да светом отраженным».

Вычеркнуты варианты: «Как я ждала!»; «Я дочь твоя. Люби меня».