Нора Букс - Владимир Набоков. Русские романы

См.: Вагнер Ю. Соловей// Энциклопедический словарь Брокгауза и Эфрона. СПб, 1900. Т. XXX. С. 780. В дальнейшем данные о соловьях приводятся согласно сведениям названной статьи.

Sub rosa (лат.) – строго конфиденциально. Согласно легенде, Купидон подарил розу богу молчания и восходящего солнца Гарпократу, чтобы тот не выдавал любовников Афродиты. Выражение sub rosa встречается в английском романе В. Набокова «Bend Sinister» («Под знаком незаконнорожденных»).

В рассказе «Возвращение Чорба» («Руль». 1925, 12, 13 ноября), созданном в период работы над «Машенькой», Набоков использует прием демонстративного непроизнесения имени ради его сакрализации. Чорб думает о погибшей жене: «…та, которую он никогда не называл по имени, любила ездить на извозчиках».

Топоров В. Н. Исследования по структуре текста. М.: Наука, 1987. С. 216–217.

Топоров В. Н. Указ. соч. С. 219–220. См. об этом также: Venčlova Т. The Unstable Equilibrium: Eight Russian Poetic Texts. New Haven, 1985. P. 69.

«Орхидейного вида женщина», как пародийный образ мещанки, возникает в романе В. Набокова «Бледный огонь»:

«Прибыл. Был встречен пылким мурлыканьем.

Увидел эти голубые волосы, веснушчатые руки,

восхищенный Орхидейный вид – и понял, что попался».

Набоков В. Бледный огонь. Перевод Веры Набоковой. Ann Arbor: Ardis, 1983. С. 57.

Осязание: о тропинке, по которой гуляла Машенька: «…он знал этот путь на ощупь и на глаз, как знаешь живое тело…»

Зрение: Ганин вспоминает, как он останавливался и «глядел через поля на одну из тех лесных опушек, что бывают только в России, далекую, зубчатую, черную…» Приведенная цитата – перепев блоковских строк из стихотворения, датированного 16 марта 1902 г. «Жизнь медленная шла, как старая гадалка»:

Обоняние: примеры возвращения / вспоминания запахов приведены в тексте.

Слух: Ганин вновь переживает сцену в лодке: «Поодаль ровно шумели шлюзы водяной мельницы…»

Вкус: вспоминая драку с сыном сторожа, Ганин снова чувствует, как «изо рта у него течет что-то теплое, железистое…»

Путь героя – в Африку – обнаруживает и пародийного двойника Ганина в романе – Колина. Его фамилия прочитывается, в свою очередь, как пародийная отсылка к Николаю Гумилеву, поэту, для которого Африка была не родиной предков, а адресом смелых и экзотических путешествий. 6 мая 1923 г. в «Руле» Набоков напечатал стихотворение «Памяти Гумилева», в котором африканская тема объединяет Гумилева и Пушкина.

Гордо и ясно ты умер – умер, как Муза учила.

Ныне, в тиши Елисейской с тобой говорит о летящем

медном Петре и о диких ветрах африканских – Пушкин.

Набоков В. В. Пушкин и Ганнибал. Версия комментатора. Пер. с англ. Г. М. Дашевского. // Легенды и мифы о Пушкине: сборник статей под ред. М. Н. Виролайнен. СПб: Академический проект, 1995. С. 5–53.

Герой романа разъясняет Подтягину: «Меня, правда, зовут Лев, но фамилия вовсе не Ганин». В Приложении Набокова читаем: «Официальным именем крестника Петра I стало Петр Петрович Петров (христианское имя, отчество и фамилия), но в Турции он привык к имени Ибрагим и получил разрешение называться по-русски соответственным именем Абрам или Авраам». (Набоков В. Пушкин и Ганнибал. Версия комментатора. Указ. соч. С. 36.) Фамилию Ганнибал капитан Петров стал носить около 1727 года, после возвращения из Франции. Набоков пишет: «Пушкин совершенно верно галлицизировал взятую фамилию, которую Ганнибал скорее всего вывез в 1723 году из Франции» (там же. С. 37).

В истории мировой литературы известны два направления обработки сюжета, связанных с розой: мусульманское и западнохристианское. На Востоке особенно широкое хождение получил сюжет о любви соловья и розы. Байрон «пересадил» его в европейские литературы. В частности, под влиянием Байрона Пушкиным написано несколько стихотворений на этот сюжет: см.: «О дева-роза, я в оковах», «Соловей». (Об этом см.: Жирмунский В. Байрон и Пушкин. Л., 1978.) А. Фет с конца 50-х годов много переводил из Гафиза, персидского поэта XIV века. Источником, которым он пользовался, оказалась книга произведений немецкого философа и поэта Г. Ф. Даумера (1800–1875), написанных в «духе Гафиза». Стихотворение «Соловей и роза» Фет написал, однако, ранее, в 1847 г. Другим источником мог послужить «Западно-Восточный диван» Гёте, но там этот сюжет возникает эпизодически и в несколько ином варианте. Таким образом, вполне допустима гипотеза о заимствовании сюжета о любви соловья и розы Фетом непосредственно у Пушкина.

Стихотворение А. Пушкина «Соловей» опубликовано в Альманахе «Литературный музеум» на 1827 г. Стихотворение «О дева-роза, я в оковах» напечатано в сборнике 1826 г. под названием «Подражание турецкой песне» и с датой: 1820. Дата эта опровергнута положением черновика среди стихотворений, написанных осенью 1824. В 1850 г. стихотворение было положено на музыку А. Даргомыжским. В этом сочинении использован специфический прием, глиссандо, встречающийся в подлинном турецком напеве, запись которого сохранилась в архиве Даргомыжского. Подчеркнутая и поэтом и композитором турецкая природа произведения, к которому восходит центральный образ романа, розы, отзывается в промежуточной остановке маршрута Ганина-Ганнибала – Константинополе / Стамбуле.

Цитаты из романа «Король, дама, валет» приводятся по изданию: Набоков В. Король, дама, валет. Ardis: Ann Arbor, 1979. Согласно выбранному издательством формату для удобства чтения цитирование других произведений не сопровождается библиографическими указаниями, за исключением отдельных, труднодоступных изданий.

Эйзенштейн С. Неравнодушная природа // Эйзенштейн С. Избранные произведения в шести томах. М.: Искусство, 1964. Т. 3. С. 37–250.

Цитаты из романа «Защита Лужина» приводятся по изданию: Набоков В. Защита Лужина. Ardis: Ann Arbor, 1979. Согласно выбранному издательством формату, для удобства чтения, цитирование других произведений не сопровождается библиографическими указаниями, за исключением отдельных, труднодоступных изданий.

В произведениях Набокова много примеров насмешливого изображения невротических, в частности истеричных, натур, потенциальных клиентов психоаналитиков. Так, в романе «Камера обскура»: беллетрист Дидрих Зегелькранц «нервен и мнителен, страдал редкостными, но не опасными болезнями, вроде сенной лихорадки». Узнав об автокатастрофе, в которую попал его приятель Кречмар, писатель «был теперь в таком состоянии нервного ужаса, что ему казалось, он сойдет с ума. Рукопись свою он разорвал с такой силой, что чуть не вывихнул себе пальцы, по ночам его терзали кошмары: он видел Кречмара с полуоторванным черепом, с висящими на красных нитках глазами, который кланялся ему в пояс и слащаво и страшно приговаривал: “спасибо, старый друг, спасибо”».