Самуил Лурье - Полное собрание рецензий [litres]

Оригинальность и художественность обеспечены фигурой сыщика, за которым тащится повествование. Он, видите ли, не обычный сыщик, а сыщик-алкаш. Всю дорогу с бодуна. И когда бросает взгляд на труп жертвы, или на орудие преступления, или на свидетеля – его тошнит. Прямо выворачивает всего.

Джоанн Хэррис. Джентльмены и игроки

Joanne Harris. Gentlemen & Players

Роман / Пер. с англ. Т. Старостиной. – М.: Эксмо, 2006.

С таким талантом, как у миссис Хэррис, писать бы ей не ерунду. Но ей нравится так. Еще ей нравится играть на бас-гитаре. Легкий характер, наверное. Довольствуется славой и миллионами, а поучает человечество пусть кто-нибудь другой.

Гарантия на три (как минимум) часа занимательной игры с очень хитрым партнером. Угадайте, кто преступник – вот он, рядом, издевательски чистосердечно расписывает от первого лица свои злодеяния, свои мотивы. Не скрывает, кем он работает и где. И постоянно вертится вокруг весьма надежного и наблюдательного очевидца – тоже бьющегося над проблемой вместе с вами.

Не угадаете. Не поймаете. Пока объект не объявит: чурики! стоп-игра! – и сам не выйдет навстречу. В рассчитанный момент. Ровно за столько страниц до конца, чтобы вы успели отдышаться и все, что узнали, перепонять.

И уже без спешки оценить пейзажи, интерьеры, характеры, психологический колорит. Подумать лишний раз: удивительная все-таки страна – Англия. Удивительно устойчивая страна. Вот бы повидать.

«Стоило подумать об этом, как я понимаю – это обязательно случится. Не в этом году – и даже, возможно, не в этом десятилетии, – но однажды я буду стоять там и смотреть на крикетные площадки и поля для регби, на дворы и арки, и каминные трубы, и портики школы для мальчиков „Сент-Освальда“. Удивительно, как успокаивает меня эта мысль, – будто свеча на окне, зажженная специально для меня, – словно течение времени, которое сильнее ощущалось в эти несколько лет, всего лишь течение облаков над этими длинными золочеными крышами».

В общем, продукт высококачественный. Срок годности, пожалуй, не ограничен. Жаль, изделие одноразовое.

Одноразовое – потому что после того, как Икс вышел со своим ножиком из тумана, вся история теряет ценность.

Миссис Хэррис, безусловно, мастер, но есть и у нее, так сказать, слабая сторона. Эта симпатичная леди не чувствует зла и, по-видимому, не верит в него. И присобачивает преступление к мотиву, мотив к личности преступника – легкомысленно, как попало, полагаясь на шаблон – авось сойдет.

Конечно, сойдет. Она вас обыграет. По правилам своего жанра. Где злодей решается на злодейство либо по расчету (обычно неверному), либо от обиды (чаще всего давнишней, детской), либо от избытка злой воли. (Побуждениями № 4 и всеми остальными пускай себе пользуется т. н. жизнь.) Однако расскажи автор все по порядку – от причин к последствиям (или перескажи его я), – вы потратили бы время и деньги на какое-нибудь другое развлечение.

Выбор ведь невелик. К тому же миссис Хэррис пишет ерунду очень хорошо (а Т. Старостина хорошо переводит). Как бы делает уступку самолюбию своих читателей. Пусть воображают, что они взрослые, пусть пишут в газетах: великолепная психологическая драма, сложная повесть об одержимости и мести, Хэррис взялась за дело всерьез…

Писать серьезное – такая тощища. Еще хуже, наверное, чем читать. А у миссис Хэррис, как сообщают издатели, хобби такие: аморальность, бунт, колдовство, вооруженные ограбления и чай с печеньем. «Не обязательно откажется от предложения, если оно касается экзотических путешествий, шампанского или желтых бриллиантов „Граф“». Адрес веб-сайта приложен.

А. А. Зимин. Слово о полку Игореве

СПб.: Дмитрий Буланин, 2006.

Не каждому по способностям. Эту книгу надо прочитать, пока головной мозг еще не начал уменьшаться в объеме, т. е. самое позднее – семестре так в шестом. Прочитать, не пропуская ничего. Потому что автор так мыслит – в этой давно позабытой манере: ничего не пропуская. Так и пишет. Все три глагола: писать, мыслить, читать – в данном случае синонимы.

По каковой (довольно необычной, согласитесь) причине эта книга способна изменить человеку жизнь. (Если, конечно, еще не поздно, если жизнь не зашла слишком далеко.) Настроив его серые клеточки на страсть к т. н. истине.

Дело не в том – совсем не в том! – что автор переводит время некоего литературного памятника на шесть столетий вперед.

Тут бабушка все равно сказала надвое: прямых доказательств такой датировки нет, и, скорей всего, не отыщутся они никогда; а хоть бы и отыскались – реальность и глазом не моргнет.

Вот если бы труд А. А. Зимина вышел в свет, когда был создан – в 1963-м (а не ушел, наоборот, во тьму), – это, пожалуй, отчасти повлияло бы на обстановку; пожалуй, имело бы последствия.

Тогдашний тираж – для служебного пользования – 101 экземпляр. А был бы 100 000 – расхватали бы за сутки. Книга вошла бы в интеллигентский канон, раздвинув границы разрешенной свободы. Облегчила бы, опять же, муки советского отрочества. (Ломать детям мыслительный аппарат школа всерьез начинает как раз об «Слово о полку…».) Градус интеллектуальной трусости, глядишь, несколько понизился бы за сорок-то с лишним лет.

А нынешний тираж – 800 (восемьсот) экз. И не рвут из рук.

Надо полагать, все прояснилось и так, само собой, и никого не волнует. То есть прояснилось, что когда бы и кем бы это самое «Слово о полку…» ни было написано – в любом случае написано оно не про то, что́ надо молоть на экзамене. Что-то не так в этом тексте (например – практически не участвуют здравый смысл и мораль, зато празднует фонетика). Обязательное толкование неприлично дребезжит, и люди это чувствуют. Причем давно. См. роман «В круге первом», главу 55:

«Расследованием установлено, что Ольгович, являясь полководцем доблестной русской армии, в звании князя, в должности командира дружины, оказался подлым изменником Родины. Изменническая деятельность его проявилась в том, что он сам добровольно сдался в плен заклятому врагу нашего народа ныне изобличенному хану Кончаку, – и кроме того сдал в плен сына своего Владимира Игоревича, а также брата и племянника, и всю дружину в полном составе со всем оружием и подотчетным материальным имуществом…»

То есть официозная филология перестаралась. Ее варево сделалось несъедобным. В частности, книга А. А. Зимина возникла из-за того, что он буквально отравился статьями сборника «„Слово о полку Игореве“ – памятник XII века» (1962 год). И вздумал – исключительно чтобы очистить организм – прокипятить массу недобросовестных утверждений на огне исторической критики. Он был историк, не филолог, сунулся в чужой монастырь, себе на беду.