Самуил Лурье - Полное собрание рецензий [litres]

«…Раньше бедные и бесправные развлекали всемогущих и богатых. Менестрели, жонглеры, шуты пели, плясали, выделывали фокусы для герцогов, графов и виконтов. Сейчас миллионеры распевают песни, кривляются на экране, гоняют мячик на потеху толпам тех, кого в те – предыдущие – времена называли народом. Думаю, перед таким зрелищем не устоял бы и несокрушимый ум Монтеня…»

А это смотря чем закусывать аперитив. Дайте Монтеню свеклы с хреном, – и будет, как мы с вами, – как стекло.

Мишель Жуве. Похититель снов

Michel Jouvet. Le voleur de songes

Роман / Пер. с фр. В.Ковальзона, В.Незговоровой – М.: Время, 2008.

Если бы не кризис в экономике, и не подумал бы возникать с этой книжкой. Тем более издательство само предостерегает: «Увлекательное чтение и для специалистов, и для широкого круга читателей, не чуждых современной науки». (Именно в таком падеже.) То есть отвянь, кто чужд ея.

Автор – основоположник и классик сомнологии, член Национальной Академии наук Франции, переводчик (В. М. Ковальзон) – председатель правления Российского общества сомнологов, переводчица (В. В. Незговорова) – студентка факультета фундаментальной медицины и тоже сомнолог.

А сомнология, да будет вам известно, – наука о сне.

И пусть бы наслаждались. Читали бы на своих собраниях по очереди вслух:

«– Бьянка, я больше не могу. Я больше не верю в методы, которые использовал все эти годы. Искать локализацию функций в мозге – иллюзия. Разве некая функция располагается в какой-то определенной структуре, в четко очерченном ядре? Такая структура, такое ядро – анатомический миф. Ядро образуется миллионами различных клеток, содержащих различные нейропередатчики, получающие информацию от своих отростков, дендритов, которые могут простираться очень далеко. Как узнать, что такая мифическая структура управляет какой-то функцией? Показать, что ее разрушение устраняет функцию? Грубейшая ошибка! Во-первых, само разрушение всегда больше разрушаемой структуры. Кроме того, удаление (сосредоточьтесь. Расслабьтесь. Представьте, что слова проплывают по потолку. – С. Г .) может вызвать изменение других функций, которые необходимы для нормального функционирования той функции, которую вы изучаете. Наконец, как вы докажете, что разрушение в другом месте точно так же не подавляет вашу функцию? А ведь очевидно, что нельзя проделать ограниченные разрушения по всему мозгу».

Декламировали бы с выражением, разыгрывали бы по ролям, реагировали бы чутко: например, на приведенный пассаж – дружным смехом. Поскольку в нем одной иронии – слоя по крайней мере три: персонаж, пребывая под воздействием им же открытого препарата, убежденно излагает идеи оппонентов одноименного ему автора, оспаривая бывшие свои. (А также позволительно допустить, что все обстоит совершенно наоборот.) Вы же, предполагаю, даже не улыбнулись? Значит, вы действительно ея чужды. С одной стороны, это, конечно, печально. С другой – в этом и заключается наш с вами шанс. Покупайте смело.

Дело в том, что ни один не сомнолог ни за что не дочитает этот роман до конца. Это все равно что взбираться (к потолку, к потолку) по намыленной веревке – и притом гнилой.

Если бы еще текст сплошь состоял из тезисов, антитезисов, не знаю, силлогизмов – вы бы, глядишь, озлобились и вникли до упора. Но тут имеется, не поверите, сюжет, и в нем интрига: шпионы, шпионки, совпадения, подозрения, приключения. И даже это самое, как его – пускай скудеет в жилах кровь, но в сердце не скудеет нежность.

Против такой структуры нет приема. Профессор Жуве сочинил это произведение десять лет назад, когда ему было семьдесят три года. Когда вдохновение вырвалось наконец на пенсию. (Свою знаменитую теорию парадоксального сна у кошек он создал полвека тому.)

Короче: перед вами – если только вы не сомнолог (и не кошка) – не просто недорогое снотворное. А – неубывающее! Обзаведясь этой, карманного формата, весом около 200 г, книжкой, вы кардинально разгрузите свой бюджет и упростите отношения с аптекой. Разве что будете наведываться в нее за аперитивом, типа настойки боярышника или овса.

Только не позволяйте себе отвлекаться, читайте подряд – и самое большее через час этот роман вас обязательно одолеет. И нынче ночью, и тысячу раз. А вы его – никогда.

Татьяна Александрова. Истаять обреченная в полете: Жизнь и творчество Мирры Лохвицкой

СПб.: Гиперион, 2007.

Виноват. Рассеянность и близорукость. Дело в том, что все эти приходящие книжки громоздятся у меня на полу, я их тасую, как тяжелые карты. А эта, видать, угодила в основание одной из колод – и вот сколько пролежала. Лишь секунду назад – выписывая выходные данные, – заметил цифру 7: ничего себе новинка. И хорош ваш рецензент.

Но все равно скажу. Эта биография, она же монография, – отчасти поразительна.

Во-первых, как это хорошо, даже как замечательно, как я рад. Как это справедливо – написать о Мирре Лохвицкой. Ведь позабыта, казалось, безжалостно, бесповоротно. Словно ничего не осталось, кроме строчки «Я хочу умереть молодой!». И на камень на могиле в Лавре смотришь, как бы не совсем веря: значит, она все-таки действительно была. Жила.

А притом ведь это от нее русские девочки узнали (и обрадовались – а русские мальчики приняли к сведению), что мечтать о некоторых вещах – не позорно.

Подала пример. Вышло немножко глупо, книжно, пышно – а как же еще; согласно законам воображения начитанных: ср. анонима из «Белых ночей»; ср. Обломова.

Собственно, лично я так и думаю про Мирру Лохвицкую: что она была Обломов в юбке; невинная и слабая душа; что стихи смешные, но честные; что большей частью они невозможно плохи, но все-таки она была поэт; и многому научила других поэтов, более сильных.

Но мало ли что думаю я. Татьяна же Александрова думает, что вся, а не только литературная, жизнь Лохвицкой была – роман с Бальмонтом.

Современники сплетничали про это; позже кое-кто из них, выбившись в мемуаристы, – сплетню записал, но т. н. документальных подтверждений нет абсолютно никаких. А сами Бальмонт и Лохвицкая называли установившиеся между ними отношения – дружбой.

Правда, они писали друг другу стихи. Главным образом про любовь. На некоторых стихотворениях адресат обозначен посвящением. На других – не обозначен, но будто бы можно угадать.

Татьяна Александрова взялась угадать. И ход стихотворного дуэта сопоставить с движением обстоятельств.

Для чего вооружилась тремя инструментами. Один называется: «возможно». Другой – «вероятно». Третий – «не исключено».

Возможно, что Б. и Л. впервые встретились в Крыму. Или не в Крыму. Вероятно – весной. Или не весной. Не исключено, что она погладила его по голове – и вспыхнула взаимная страсть: «достаточных оснований нет, но предположить это можно, поскольку прикосновение руки к волосам – женской руки, а чарующее воздействие на женщину золотых волос возлюбленного – это мотив, который будет постоянно повторяться у обоих поэтов, у нее – особенно».