Самуил Лурье - Полное собрание рецензий [litres]

Узнаёте ли текст? Давно ли его закачивали из ящика в ваш мозг – нынче вечером, не правда ли? Представьте себе, он принадлежит мертвецу. Это, вообразите только, т. Брежнев вещал на заседании Политбюро ровно сорок три года тому назад, 10 ноября. И за все это время только два-три словечка слегка притупились.

Это что касается «специфич. экстерьерно-конституциональных и полезных хоз. свойств, передающихся по наследству».

Ариадна Эфрон. История жизни, история души

В 3 т. / Сост., подгот. текста, подгот. ил., примеч. Р.Б.Вальбе. – М.: Возвращение, 2008.

Будь я живописец, написал бы такую картину: «А. С. Эфрон, находясь на вечном поселении в Туруханске, пишет И. В. Сталину письмо, в котором советует к 10-й годовщине со дня гибели Марины Цветаевой напечатать ее стихи».

Будь я государство, отыскал бы это письмо в архиве сию же минуту.

Будь я Церковь – причел бы эту женщину к святым.

Будь я история литературы – взял бы ее в свой канон, поместил возле протопопа Аввакума.

Такой же внятный – звучанием не уступающий голосу – слог. Такой же чистый и сильный, непобедимый характер.

Вот ведь, оказывается, вправду бывают такие люди. Настолько выше всех других. Но это становится видно, лишь когда они очень несчастны.

Тут и рецензии конец. Кто купил этот трехтомник – тому повезло. Переиздадут разве что к морковкину заговенью.

Но я хотел бы, чтобы вы запомнили, как зовут составителя: Руфь Борисовна Вальбе.

Видите ли, собрать эти тексты не так уж трудно. Надо только не пожалеть скольких-то лет жизни, скольких-то диоптрий силы зрения; надо знать: когда издадут (если издадут), заплатят (если заплатят) – сущие копейки. А также надо иметь моральное право. И чувствовать его как долг.

Вот Руфь Борисовна и взялась. Кому же еще было взяться? Разве не ей написала когда-то Ариадна Сергеевна:

«…что я могу сказать тебе кроме того, что моя мама гордилась бы такой дочерью, как ты, куда более, чем той дочерью, которую имела „в моем лице“. Как и ты, она была человеком подвига – из всех, всех, всех, кого я знала в жизни – а их было немало, – только она да ты способны были на ежедневный подвиг любви, на чистку авгиевых конюшен жизни во имя любви, на физически неподъемный подвиг дела, действия, спасения…»

Подвиг, однако, несложно и присвоить. Как это бывает в сказках. Заявить королю или царю: это сделал(а) я! – а Ивана-дурака или Золушку заманить в погреб и закрыть на засов.

А если вы, например, редактриса в издательстве, и вам предложили такие три тома, и у вас достаточно ума и вкуса, чтобы их оценить, и вам в один прекрасный день надоело препираться с этой упрямой Р. Б. насчет, предположим, последовательности томов (не поменять ли, предположим, первый и третий местами), – отчего бы вам не сказать: ступайте-ка отсюда, гражданка, подобру-поздорову, у вашей рукописи нетоварный вид, она даже не вся еще вбита в компьютер, – одним словом, адье! А как только за Р. Б. закроется дверь – что вам мешает переписать договор на себя – как будто это вы (под псевдонимом, на всякий случай) собрали эти письма, и мемуарную прозу, и стихотворные переводы А. С. Эфрон, – да и тиснуть поскорей?

Как и произошло. Не стану называть имен, поскольку не понимаю мотивов: какая выгода? какая, простите, слава? Просто имейте в виду, что существует и флибустьерская версия. И – если возникнет соблазн приобрести, попытайтесь ему не поддаться.

Ариадна Сергеевна сочла бы последнюю фразу совершенно бессмысленной:

«За эти годы мой разум научился понимать решительно всё, а душа отказывается понимать что бы то ни было. Короче говоря, – всё благородное мне кажется естественным, а всё то, что принято считать естественным, мне кажется невероятно неблагородным».

Анна Ахматова. Поэма без Героя: Проза о Поэме. Наброски балетного либретто. Материалы к творческой истории

Антология / Подгот. Н.И.Крайневой. – СПб.: Издательский дом «Мiр», 2009.

Видели бы вы эту книжищу. Я таких в жизни прочитал всего две или три – и не думаю, что еще когда-нибудь такая попадется. Толщиной – как стена петербургского дома: в полтора кирпича. Не в два – только благодаря тому, что бумага тонкая: 1488 страниц.

Дети не поверят: научная работа иногда требует неистовой тщательности и бывает физически тяжела.

Интели тоже, наверное, удивятся, если им сказать: никто из вас на самом деле не читал «Поэму без Героя». Вы принимали за нее более или менее дурные копии, порченные цензурой, траченные тщеславным произволом редакторов.

Это факт, и его можно неопровержимо доказать, и это сделано (Н. И. Крайневой, Ю. В. Тамонцевой, О. Д. Филатовой) тут же, в главе «История издания и проблемы публикации „Поэмы без Героя“».

Но вот беда: рукописи (всего бы лучше – автографа), где на первом или на последнем листе – черным по белому: Вариант окончательный, по нему и печатать, не переменяя ни запятой . – Автор , – такой рукописи не то что нет в природе, все еще сложней: таких рукописей (машинописей) с примерно такими пометами несколько.

Дело обстоит так:

«Мы располагаем девятью рукописями „Поэмы без Героя“, содержащими тексты девяти редакций за период 1942–1963 годов, и значительным количеством – более ста – разновременных, авторитетных и менее важных списков с этих редакций, воссоздающих историю „Поэмы без Героя“».

Причем:

«Имея под рукой рукописи пяти последних редакций поэмы, Ахматова на заключительном этапе работы вносила изменения либо во все рукописи одновременно (даже с редакциями 1956 и 1959 годов), либо выборочно в одну из последних…»

Спрашивается: что предпринять? Если идеальный текст – или, скажем осторожней, такой, в котором автор не захотел или даже просто не успел ничего переменить, – разбегается, как ртуть.

Элементарно, Ватсон. Берем последнюю по времени и самую полную (предварительно доказав, что она последняя и самая полная) редакцию – в нашем случае таковой окажется девятая, – и вносим в нее все до единого изменения, сделанные автором позже (убедившись и доказав, что они действительно сделаны позже, для чего должны быть изучены не только все рукописи, не только записные книжки автора, но также и мемуары и письма осведомленных современников), а также и те строфы, строки и слова, которых Ахматова бумаге так и не доверила, только надиктовала кое-кому.

Предложенный способ выглядит вполне логичным. И выгодным: книга вышла бы толщиною лишь в один кирпич. Но есть и минус: возглавленный Н. И. Крайневой авторский коллектив (А. Я. Лапидус, Ю. В. Тамонцева, О. Д. Филатова) в полном составе сошел бы с ума. А читатель, желая избежать такой судьбы, в чащобу примечаний к примечаниям и сносок к ссылкам на сноски же и соваться бы не стал. В крайнем (и лучшем) случае принял бы на веру, что, дескать, единственно правильный текст «Поэмы» наконец-то установлен, ура. Но такого – сугубо практического – обидного, в сущности, – результата можно было добиться и томом в полкирпича, и даже – в четверть.