Татьяна Грудкина - 100 великих мастеров прозы

Наиболее четко обозначилась эта тенденция в рассказе «Тьма» (1907), получившем скандальную известность. Террорист, укрывшийся от полицейского преследования в публичном доме, вступает в откровенную беседу с проституткой. В ее представлении весь мир погряз во зле и пошлости. Эта обличительная речь так действует на героя, что всю свою жизнь он начинает воспринимать как никчемную гордыню, а подлинную правду бытия видит теперь только у обитателей «дна». «Если нашими фонариками не можем осветить всю тьму, так погасим же огни и все полезем во тьму. Если нет рая для всех, то и для меня его не надо», – заявляет он.

Рассказ этот критика восприняла как выражение credo самого автора. Так же расценил его и Горький, что и послужило причиной разрыва отношений писателей.

Крушение революционных событий 1905–1906 годов усиливает пессимизм Андреева. В повести «Иуда Искариот» (1907) писатель трактует народную массу как гнездилище пошлости и трусости, обрушивающуюся на Христа. Иуда же представлен как носитель противоречий. Он совершает предательство не из корысти, а с тем, чтобы проверить истинность учения Христа и продемонстрировать низость его последователей. И эта вещь была воспринята как свидетельство морального падения самого Андреева, как кощунственная попытка переосмысления Евангелия. Однако нельзя упускать из виду, что рассказ этот был своеобразным откликом на событие, потрясшее русское общество: разоблачение видного деятеля партии эсеров, который активно сотрудничал с охранкой и выдал полиции не один десяток «соратников по борьбе».

Репутация Андреева в глазах общественности восстанавливается после публикации знаменитого «Рассказа о семи повешенных» (1908). Фабула этого произведения также основана на впечатлении от неудачного эсеровского покушения на министра юстиции. Вслед за Короленко и Л. Толстым писатель доказывает бесчеловечность смертной казни при любых условиях.

Подвергая испытанию смертью террористов, уголовника и вельможу, на которого готовилось покушение, Андреев демонстрирует, что выдерживают этот «экзамен» лишь те, кто исполнен подлинной любви к окружающему. Отношение к жизни каждого из узников, ожидающих смертного часа, раскрывает психологию идущих на смерть во имя высших, как им представляется, целей и тех, кто является обыкновенным уголовником. Позднее об эсерах и их подвижническом «служении общему благу» Андреев напишет роман «Сашка Жегулев» (1911). Роковая неизбежность трагического конца героя у Андреева предопределена несовместимостью интеллигентского сознания с темным, стихийно-мистическим мироощущением масс. Подступом к подобному характеру у писателя была философская драма «Анатэма» (1908), выражавшая авторский протест против «Великого Разума». «Сашка Жегулев» появился в пору спада протестных настроений в русском обществе и особого признания не получил. Более к теме революции в художественном творчестве Андреев не возвращался.

Обратившись к драматургии, Андреев ищет новые экспериментальные формы психологического театра, который сам он называл «театром панпсихизма». Сущность панпсихизма, по Андрееву, такова: поскольку в современном обществе основным его двигателем является мысль, то театр должен стать интеллектуальным, не забывая о том, что в человеке наличествуют и борются меж собой сознательное и бессознательное начала.

Образцами такого театра являются пьесы Андреева: аллегорически обобщенная пьеса «Жизнь человека», близкие к ней по художественной манере «Царь-Голод», «Океан», «Черные маски». Они воскрешали приемы и формы средневековой мистерии, в которой в качестве персонажей выступают вечные идеи и образы человеческого бытия (Голод, Смерть, Рок и т. п.)

Драматургия Андреева нашла отклик у ведущих режиссеров эпохи, например у Мейерхольда, исповедовавшего ранее эстетику экспрессионизма. Вместе с тем усилилось расхождение Андреева с Горьким и его окружением, обвинявшим писателя в измене «каноническому» реализму и углублением в мистику. И сам Андреев пытался понять: «Я не реалист. Кто же я? Мистик?»

Как бы опровергая устоявшееся мнение о себе как о писателе, далеком от реальности, Андреев создает ряд сатирических миниатюр для популярного петербургского театра пародий «Кривое зеркало»: «Прекрасные сабинянки», «Конь в сенате», «Любовь к ближнему». Свое видение современной драматургии, представление о ее возможностях и целях он изложил в «Письмах о театре», публиковавшихся в 1912–1913 годах.

Первая мировая война вызвала у Андреева прилив патриотизма. В газетных статьях он призывал вести войну до полного разгрома германских агрессоров, полагая, что окончание военных действий создаст предпосылку для революции, в результате которой во всей Европе воцарится разумная демократия и навсегда исчезнет насилие.

Вот почему Андреев восторженно приветствовал Февральскую революцию, со всей силой своей страстной натуры выступив против диктатуры большевиков. В Ленине писатель видел «завоевателя».

В статье «S. O. S.» Андреев обратился за помощью ко всем европейским странам, призывая спасти Россию от большевистского ига, несущего народу «огонь и убийство».

Эмигрантом Андреев стал непроизвольно. После провозглашения независимости Финляндии он продолжал жить на своей даче, которая автоматически отошла теперь к финской территории.

Став гражданином иной страны, Андреев продолжал чувствовать себя жителем России. До конца своих дней писатель делал все возможное, дабы избавить отечество от ужасов красного террора. В последнем своем произведении «Дневник сатаны» (1919), написанном незадолго до смерти, он с горечью констатировал: зло в мире торжествует, поправ и красоту, и любовь.

В творчестве Андреева с наибольшей силой отразились нравственные и художественные искания русской интеллигенции начала ХХ века. Но у писателя была своя собственная эстетическая программа. Признавая эстетические находки символистов, он в то же время был чужд их взглядам. Пытаясь охарактеризовать природу своего дарования, Андреев отмежевался и от символистов, и от реалистов, признавая, что «никак не мог выразить свое отношение к миру в плане реалистического письма (…) внутренне, по существу моему писательски-человеческому, – я не реалист». По словам Горького, Андреев «изображал жизнь людей как процесс, страшный отсутствием в нем смысла и видом человека существом, которое занято главным образом раздумьями о своем ничтожестве пред лицом Космоса».

В начале 1920-х годов русская культура пополнилась выходцами из Одессы (И. Э. Бабель, Ю. К. Олеша, Э. Г. Багрицкий, В. М. Инбер). Одесситами были и Ильф (Илья Арнольдович Файнзильберг) и Петров (Евгений Петрович Катаев).