Виталий Ситников - Как написать сочинение. Для подготовки к ЕГЭ

Но это и прямой гимн будущему России. «Русь, куда же несешься ты, дай ответ? Не дает ответа. Чудным звоном заливается колокольчик; гремит и становится разорванный ветром в куски воздух; летит мимо все, что ни есть на земли, и, косясь, постораниваются и дают ей дорогу другие народы и государства», – таким мажорным аккордом заканчивается первый том этой великой и печальной книги, аккордом, оправдывающим ее жанр – «поэма». Пусть не смущают читателя гоголевские слова о «божьем чуде», которым представляется созерцателю несущаяся Русь-тройка – это пока скорее эмоциональная формула, нежели концепция. Религиозно-мистические идеи придут к Гоголю чуть позднее.

Герцен говорил, что «Мертвые души» потрясли всю Россию. Смысл этих потрясений раскрыл Белинский, сказав, во-первых, что беспрестанные споры о книге есть вопрос и литературный, и общественный, а во-вторых, что эти споры – «битва двух эпох». Эпохи – это силы старой и нарождающейся России.

В 1842 году Гоголь начал писать второй том поэмы, но уже через три года сжег рукопись. Еще через три года он возобновил работу, а за несколько дней до смерти снова сжег написанное – законченную книгу. Случайно сохранились только пять глав. Эта драматическая история книги отражала внутреннюю драму писателя.

Гоголь пытался создать образ положительной России. Образ молодого помещика Тентетникова во втором томе «Мертвых душ» уже давно справедливо поставлен в один ряд с художественными типами, подобными Онегину, Рудину, Обломову. Рефлексия провинциального мыслителя со слабой волей и ограниченным взглядом на мир передана с немалой психологической достоверностью.

Не уступает первому тому по изобразительной силе такой персонаж, как Петр Петрович Петух – один из классических образов российского обжоры. Колоритный полковник Кошкарев являет собой особый вариант канцелярщины, самодовлеющую страсть к бумажному волокитству. Идеальный помещик Константин Федорович Костанжогло, сторонник патриархальности, изолированной от новейшей цивилизации, представляется писателем как человек, нужный мужикам. Молодого российского буржуа, откупщика Муразова, Гоголь наделяет всеми добродетелями, в частности, и тем, что вкладывает в его уста слова, осуждающие страсть к приобретательству. Но парадоксальный замысел привел к художественному поражению: получилась чистая схема, беллетристическая иллюстрация ложной идеи.

То же самое случилось и с образом Павла Ивановича Чичикова, который по воле автора должен был стать на путь нравственного воскрешения. Гоголь не нарисовал идеальной картины жизни преображенного Чичикова, но, к сожалению, художественная тенденция второго тома «Мертвых душ» вела именно к подобной картине (предполагался и третий том, где она, вероятно, должна была быть представлена в полном объеме).

Сожжение рукописи перед смертью – этот драматический факт с достаточной силой объясняет сомнения писателя в правильности своего художественного пути последних лет.

Открыв миру «всю Русь», прежде всего ее смешные, печальные, драматические стороны (но не только эти, а и героические), пророчески сказав о ее прекрасном будущем, Гоголь создал книгу, которая являлась подлинным открытием в художественной культуре, оказала большое влияние на развитие русской литературы и искусства вообще.

«Мертвые души» Гоголя – творение столь глубокое по содержанию и великое по творческой концепции и художественному совершенству формы, что одно оно пополнило бы собою отсутствие книг за десять лет и явилось бы одиноким среди изобилия в хороших литературных произведениях» (В. Г. Белинский).

Столь высокая оценка «Мертвых душ» была дана Белинским в конце 1843 года. <���…>

Необычная история написания «Мертвых душ» уже таит в себе немало удивительного. С глубоким удовлетворением Гоголь работал над поэмой 17 лет: от первоначального замысла (1835) до последних фрагментов и штрихов перед самой смертью (1852). Завершив наконец «Мертвые души», сжег их второй том. Вначале хотел изобразить «всю Русь» «с одного боку». А дал картину небывалого разностороннего охвата явлений. Воспринимал «Мертвые души» «предлинным романом». И называл – поэмой. Можно привести другие примеры странных несовпадений. Но лишь для того, чтобы подчеркнуть оригинальность человеческой и творческой индивидуальности Гоголя. <���…>

<���…> Все свои помыслы Гоголь отдавал России, будущему возрождению ее народа. «Сколько я себя ни помню, – писал Гоголь в «Авторской исповеди», – я всегда стоял за просвещение народное». <���…>

<���…> Не случайно и в начале самостоятельной жизни (в университете), и в конце ее («Выбранные места из переписки с друзьями») Гоголь считал более действенным для себя непосредственное обращение к людям со словом истины и любви. В такой потребности Гоголя – источник «субъективности», «лиризма», которым окрашена его проза. В «Мертвых душах» исповедальные мотивы приобретают особую значимость. <���…>

<���…> «… Я принялся за «Мертвые души», – писал Гоголь В. А. Жуковскому из Парижа в 1836 году, – которые было начал в Петербурге. Все начатое переделал я вновь, обдумал более весь план и теперь веду его спокойно, как летопись. <���…> Вся Русь явится в нем! Это будет первая моя порядочная вещь, – вещь, которая вынесет мое имя». Однако «спокойное, летописное» начало неразделимо слито с мощным и живым потоком раздумий о русской жизни, обществе, народе, настоящем и будущем страны. В том же 1836 году, после постановки «Ревизора», Гоголь сам сказал о необходимости «творить с большим размышлением». Этот принцип воплощен в «Мертвых душах». Можно ли удивляться неиссякаемой власти «Мертвых душ» над читателем? В поэме ярко, зримо отражены неминуемые следствия деградации определенных слоев российского общества. И вместе с тем – мечта о возрождении страны, вера в изначальные силы народа. «Мертвые души» мобилизуют наше критическое отношение ко всем порочным явлениям и активизируют самые высокие устремления. <���…>

<���…> В произведении – пугающая картина разобщенности людей, их отчуждения от подлинного смысла жизни. Писатель запечатлел выморочное существование. Мертвые души окончательно утратили способность по-настоящему видеть, слышать, думать. Их поведение, механическое, заданное раз и навсегда, подчинено единственной страсти – приобретать: материальные блага, положение в обществе, чины на службе. Человек потерял человеческое лицо. А это уже не смешно – страшно. Такая участь подстерегает каждого, кто отвернется от неповторимо многообразного духовного бытия. Страстное желание художника пробудить сонное человеческое сознание созвучно любой эпохе застоя.