Умберто Эко - Поэтики Джойса

Приводимая у Эко «советская» оценка творчества Джойса, конечно, грешит вульгарным социологизмом; и все же, как это ни странно, в некоторых отношениях она выгодно отличается от того, что полагалось писать о Джойсе в СССР во времена куда более «вегетарианские». Вот пример типичного набора стандартных формул (Е. В. Корнилова, 1964): «Страдая от гнета, к-рому подвергали Ирландию англ. и ирл. капиталисты, и в то же время не веря ни в действенность нац.‑освободительной борьбы, ни в идеалы культурно-освободительного движения (…) Д. в 1904 г. уехал на Европейский континент. (…) В сб. ранних рассказов “Дублинцы” (…) подверг критике англ. властителей Ирландии и их ирл. приспешников. (…) Объективно “Улисс” является беспощадным приговором бурж. миру, хотя сам автор подвергся губительному воздействию этого мира – нигилизм, ощущение обреченности, тупика, отсутствие положительных обществ, идеалов делают созданную им картину бесперспективной. В этом произведении Д. впервые использовал метод, к-рый ведет к полному разрыву с реальной действительностью [! – А. К. ] и утвердился как принцип самодовлеющего [! – А. К. ], внутри субъекта протекающего “потока сознания” (…) Все эти ухищрения ведут к распаду литературной формы романа, что наглядно сказалось в “Поминках по Финнегану”, фантасмагорич. сочетании яви и сновидений, свидетельствующих об упадке лит. дарования Д. [! – А. К. ]. (…) Влияние творчества Д. на бурж. лит-ру различных стран способствовало углублению в ней декадент. тенденций и привело мн. писателей в тупик алогизма» («Краткая литературная энциклопедия». М., «Советская энциклопедия». Т. 2. С. 654–655). Подробнее о «рецепции» Джойса в советскую и постсоветскую эпохи см.: Хоружий С. С. «Улисс» в русском зеркале (Джойс. Т. III. С. 567–605).

Ср.: «Его навязчивой фразой в начальные дни (Второй мировой) войны было: «Надо, чтобы они оставили в покое Польшу и занялись “Поминками по Финнегану”» (Хоружий С. С. «Улисс» в русском зеркале (Джойс. Т. III. С. 567–605).

См. предисловие Ричарда Эллманна к книге Станислава Джойса( Stanislaus Joyce. My Brother's Keeper [ «Смотритель за своим братом»]).

О логическом пространстве как рамке возможных миров см., напр.: Erik Stenius. Wittgenstein’s Tractatus [ Эрик Стениус.«“Трактат” Витгенштейна»]. Oxford, Blackwell, 1959. Гл. IV, пар. 7. Что касается Альберта Эйнштейна, то он, отличая геометрию аксиоматическую от геометрии опыта, утверждает: «В той мере, в какой законы математики соотносятся с реальностью, они не верны; а в той мере, в какой они верны, они не соотносятся с реальностью» (Geometric und Erfahrung [ «Геометрия и опыт»]. Berlin, Springer, 1921).

Когда читаешь Джойса, кажется, что это признание и приятие всей культуры целиком, без каких‑либо оговорок (причем именно потому, что она переживает кризис), оказалось одной из черт, наиболее соблазнительных для последующей авангардистской поэтики. Когда Эдоардо Сангвинетти( Edoardo Sanguinetti. Poes í a Informale? [ «Неформальная поэзия?»], in: I Novissimi [ «Новейшие»], антология поэтических текстов Нанни Балестрини, Альфредо Джулиани, Элио Пальярани, Эдоардо Сангвинетти и Антонио Порта: Milano, Rusconi е Paolazzi, 1961) утверждает, что авангардизм нужно превратить во что‑то вроде музея, он стремится сохранить за поэзией обязанность регистрации объективного состояния отчуждения, принимая язык в состоянии кризиса, исторического истощения, наделенного всеми признаками индивидуального нервного истощения, причем именно потому, что, только перейдя через Palus Putredinis [ «Гнилое Болото» (лат.) ]кризиса и отчуждения, поэт может питать надежду на то, что выйдет из этой ситуации, пережив ее как свою собственную. Но удивительно, что эта позиция, если сопоставить ее с поэтикой ФП, кажется одним из многочисленных синкретических пластов культуры Джойса и его forma mentis [ «формы мышления» (лат.) ]. А именно: в живом целом некой подразумеваемой оккультистской метафизики, которая (верил в нее Джойс или нет) была им использована и которая коренится в культурных движениях эллинистической эпохи, содержится некий отзвук гностицизма. Действительно, для Карпократа единственный способ освободиться от тирании ангелов, владык мира, состоит в том, чтобы совершить все позорные поступки, освободившись, так сказать, от долгов перед каждым из них [ср. Мф. 5: 26. – А. К. ]. Только совершив все поступки, душа может освободиться от них и вновь обрести исконную чистоту. Поэтому Иисус – это тот, кто познал все возможные формы зла и сумел преодолеть его, не поддавшись ему. См., напр.: Serge Hutin. Les gnostiques [ Серж Ютэн. «Гностики»]. Paris, PUF, 1959. Гл. V). У H. С. Е. – Христа много общего с этим гностическим Христом.

[Ср. слова из «Стивенагероя»: «Безобразный коротышка, принявший в свое тело грехи мира; нечто среднее между Сократом и гностическим Христом – Христом Темных веков» (SH 1991. Р. 122). Немногочисленные тексты, излагающие учение Карпократа и его сына Эпифана, сохранившиеся в изложении Климента Римского и Иринея Лионского, см. в: Testi gnostici in lingua Greca e Latina [ «Гностические тексты на греческом и латинском языках»]. A cura di Manlio Simonetti, Fondazionc Lorenzo Valla, 1993. P. 186–197. В целом об этой гностической школе см.: Поснов М. Э. Гностицизм II века и победа христианской Церкви над ним. Киев, 1917 г. С. 462–475; Kraft H. Gab es einen Gnostiker Karpokratesl [ «Существовал ли гностик Карпократ?»], in: «Theologische Zeitschrift», VIII, 1952. P. 434 ff.; Liboron H. Die karpokratische Gnosis [ «Карпократовский гносис»]. Leipzig 1938; P é trement S. Le Dieu s é par é . Les origines du gnosticisme [ «Обособленный Бог. Происхождение гностицизма»]. Paris, 1984. P. 475 ff. – A. К. ]

Колебания голоса (лат.).

Греч, εποχπ: в философии скептицизма – воздержание от всякого утвердительного суждения: как о самой реальности, так и обо всех и всяческих суждениях о реальности.

Образ Вечности, широко использовавшийся, в частности, в гностицизме: Уробор (греч. OÙrо́boroj), т. е. «Пожирающий (собственный) хвост». Толковался различно, в том числе и как аллегория философского самоотрицания; см. об этом: Visvader J. The Use of Paradox in Uroboric Philosophies [Висвэйдер Дж. «Использование парадокса в уроборических философиях»]. Philosophy East-West, Honolulu, 1978. Vol. 28. October.

ФП. Р. 188.

ФП 188. 15–17: «…прόклятый дурак, анарх, эгоарх, иересиарх, ты выпестовал свое иезвитское королевство на вакууме своей собственной, в высшей степени сомнительной души».

«Felix culpa» («счастливая вина», лат.): слова из приписывавшегося Августину трактата «О любви к Богу» ( De diligendo Deo: PL 40. 853): «О счастливая вина моя! И Его Самого любовь влечет к тому, чтобы ее смыть, и в то же время сама любовь Его открывается мне, желающему и жаждущему ее всем сердцем своим!» Ср. также ФП311. 26: «finixed coulpure». – A. K.