Литературный текст: проблемы и методы исследования. 8. Мотив вина в литературе (Сборник научных трудов)

На самом деле, эпизод снимался в Праге. См. об этом в нашей работе далее.

Форман М., Новак Я. Указ. соч. С. 332.

Там же. С. 345.

Там же. С. 349.

Возникает закономерный вопрос: насколько значима роль мотивов сладостей и вина в пьесе П. Шеффера «Амадей» (которая послужила для фильма Формана литературной основой)? Весьма значима, только в пьесе эти мотивы трактуются гораздо прямолинейнее, чем в фильме, что называется, — «в лоб». Шеффер заставляет Сальери обращаться к зрителям со следующим «разъяснительным» монологом:

«Мне и самому как-то неловко, что первый грех, в котором следует вам признаться — чревоугодие. Да, я сластена! Мое итальянское обжорство, несомненно, детская слабость. Истина в том, дорогие друзья, что, как я ни старался, одолеть свое пристрастие к кондитерским изделиям Северной Италии, где я родился, мне так и не удалось».

Приведем также выразительную реплику шефферовского Моцарта:

«Хотите выпить?.. Вино хорошее! У моей двери кто-то оставляет три бутылки каждый день. Не знаю кто. Разве это не удивительно? Бесплатное вино, дарованное с любовью».

Довлатов С. Д. Собрание прозы: В 3 т. СПб, 1993. Здесь и далее ссылки на это издание даются в тексте с указанием тома и страницы.

Шкляринский А. Сто слепящих фотографий. // Литературное обозрение. 1998. № 5/6. С. 74.

Цит по: Генис А. Довлатов и окрестности. М, 1999. С. 227.

Там же. С. 226–227.

Оксеншерна Н. Первые «Довлатовские чтения» // Русская мысль. № 4244. 5–11 ноября 1998 года. С. 12.

Уфлянд В. Мы простились, посмеиваясь // Петрополь V. Памяти Сергея Довлатова. СПб, 1994. С. 187.

Там же. С. 186–187.

Ланин Б. Проза русской эмиграции. Сергей Довлатов. М., 1997. С. 104.

Иванова Н. Смех против страха, или Фазиль Искандер. М., 1990. С. 236.

Там же. С. 240.

Бахтин М. М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса. М., 1990. С. 307.

Тексты Ф. Искандера цит. по: Искандер Ф. А. Собр. соч.: В 6 т. Харьков, 1997. Номера томов и страниц указываются в тексте.

Фрейденберг О. Я. Миф и литература древности. М., 1978. С. 92.

Там же. С. 93.

Иванова Н. Настольящее

( http://infoart.kuzbass.ru/magazine/znamia/set/ivanova/ivano011.htm)

В стихах Б. Окуджавы прямо или косвенно упоминаются из алкогольных напитков вино, шампанское, водка, сивуха, пиво; из безалкогольных — вода, чай, молоко, кефир, кофе, амброзия. Иногда вид алкогольного напитка не конкретизируется. Мы стремились учитывать все контексты, где присутствует мотив алкоголя.

Окуджава Б. Стихотворения. СПб., 2001. С. 230. Далее стихи Окуджавы цитируются по данному изданию с указанием в тексте номера страницы.

Отнюдь не исключающей обычного застольного философствования, ср.:

— и традиционных для российского modus vivendi кухонных интеллигентских споров (см. вторую строфу стихотворения).

См. комментарий к этому тексту: Сажин В. Н. Примечания // Окуджава Б. Указ. соч. С. 674–675.

В этом стихотворении Сталин напрямую назван убийцей:

Отметим, что «вино стихов» здесь не самостоятельный троп, а именно фрагмент рассматриваемого мотивного комплекса, метонимически его замещающий. В процитированном стихотворении присутствуют в трансформированном виде и другие элементы этого комплекса: «наш двор <���…> с ним теперь уже не справиться, хоть он и безоружен» (дружеское единение и его мощь); «Володя во дворе, / его струны в серебре», «пусть <���…> теперь поэту воздают по чину» (застольное величание, поэтическая солидарность). Таким образом, названный в тексте формальный критерий сопоставления вина и стихов — их крепость — оказывается не столько основой тропа (поскольку здесь не сравнение «вина» и «стихов», а констатация их изначальной соположенности внутри мотивного комплекса), сколько указанием на заложенные в этом тропе смысловые возможности: «крепость» стихов означает и их качество, и силу их поэтического воздействия, свидетельствует о том, что они прошли проверку временем etc.

Возможно, здесь важнее мысль о беззащитной хрупкости человеческой жизни вообще, ср.:

Встречающийся у Окуджавы прием: ср., например, «Мне нужно на кого-нибудь молиться…», смысловую игру в «Молитве» («Господи мой Боже, зеленоглазый мой!» — С. 240).

Образ большой Родины-государства — России, СССР — соотнесен в поэзии Окуджавы с совершенно иными мотивами. Если среди них фигурирует мотив вина / пития, то скорей в сугубо негативном аспекте:

Примечательно, что Окуджава в рамках одного текста вновь разводит высокое опьянение и вульгарное бытовое пьянство: «пахнет песнями <���…> и красным вином» vs. «мелькают автобусы, / перегаром в лица дыша…» (С. 238).

Описание сходного состояния в ином контексте принимает отчетливо трагический оттенок иллюзорности:

Ими обладает даже помощник духанщика (функционально близкий мальчику-виночерпию), который, «словно фельдшер, к нему / подбегает, танцуя. / Из каких-то там недр / извлекает он рыбу и зелень… / Он по-дьявольски щедр / и по-ангельски как-то рассеян». (С. 291.)