Эмили Ван Баскирк - Проза Лидии Гинзбург

ОР РНБ. Ф. 1377. Рукописи «Дома и мира».

Как отмечает Стивен Люкес, в французской философии XIX века слово individualisme значило «то, что Дюркгейм определял через парные понятия „аномия“ и „эгоизм“, – общественную, моральную и политическую изолированность индивидов, их оторванность от общественного предназначения и общественного регулирования, разрушение общественной солидарности» ( Lukes . Р. 53).

Заблуждение воли // Гинзбург 2002 . С. 583. В «Мысли, описавшей круг» Гинзбург и один из ее просвещенных собеседников (филолог-классик) противопоставляют «имманентных» людей «трансцендентным» – первые должны переживать ценность «в себе», а вторые нуждаются в том, чтобы крайняя ценность находилась где-то не в них самих, «лежала бы вовне» (Там же. С. 572–574). Гинзбург и собеседник ведут философскую дискуссию (например, ссылаются на Шопенгауэра), но неясно, отсылают ли они к понятию «трансцендентальный субъект», которое Кант определял как нечто, предшествующее опыту или лежащее за пределами опыта. Русское слово «трансцендентный» употребляется в переводах сочинений Канта, а также имеет смежное общефилософское и общерелигиозное значение – «то, что выходит за рамки нашего эмпирического ощущения мира» (Там же. С. 572–574).

Черновик «Теоретического раздела» «Дня Оттера» // Гинзбург 2011 . С. 294.

Заблуждение воли // Гинзбург 2002 . С. 583. См.: Bergson H. Essai sur les donnees immediates de la conscience. Paris, 1888, и разъяснения в: Seigel . The Idea of the Self. P. 517–522.

Заблуждение воли // Гинзбург 2002 . С. 583. Схожее описание этого типа людей есть в «Мысли, описавшей круг», где Гинзбург вновь указывает на связь проблем идентичности и ответственности с чувством времени. Она пишет: «Ей [импрессионистической душе] дано непосредственно лишь хаотическое, неизвестно кому принадлежащее чувство жизни; некая до безумия непонятная сущность, которую человек этот носит в себе, относительно которой вся его сознательная душевная жизнь – только недостоверное явление» (Там же. С. 574).

Мысль, описавшая круг // Там же. С. 572. Гинзбург указывает, что люди «трансцендентного» типа из ее окружения жадно стремятся к вере, будь то вера в Бога или в какую-то другую ценность, лежащую вне человека (ОР РНБ. Ф. 1377. Черновики «Мысли, описавшей круг» в записных книжках).

Гинзбург 1977 . С. 249.

Анализируя идентичность и нарратив, Поль Рикер уделяет большое внимание тесным взаимоотношениям между сюжетом и характером персонажа и демонстрирует, как попытки избавиться от постоянства характеров персонажей заодно разрушают сюжеты, в особенности развязки. Наиболее экспериментальная трактовка характеров практикуется в романах, которые близки к эссе, – например, в «Человеке без свойств» Роберта Музиля и экспериментальных автобиографических вещах Мишеля Лейриса. См.: Ricoeur Р. Oneself as Another. Chicago: University of Chicago Press, 1992. Р. 148–149. (Русское издание: Рикер П. Я-сам как другой / Пер. с фр. М.: Изд-во гуманитарной лит., 2008. – Примеч. пер .) См. также: Ricoeur Р. Narrative Identity // On Paul Ricoeur: Narrative and Interpretation / Еd. D. Wood. London: Routledge, 1991. Р. 196.

Мандельштам О. Конец романа // Мандельштам О. Сочинения: В 2 т. М.: Худож. лит., 1990. С. 201–205.

Изначальные определения, которые дал этим терминам Рикер, см. в: Oneself as Another. Р. 2–3. Лаконичное изложение его тезиса см.: Ricoeur Р. Narrative Identity // On Paul Ricoeur: Narrative and Interpretation. Р. 188–199.

См. Чарльза Тейлора о Локке: Sources of the Self. Р. 49 and 159–176.

О перформативной идентичности см., например: Butler J. Gender Trouble: Feminism and the Subversion of Identity. New York: Routledge, 1999.

Гинзбург 1979 . С. 81.

Некоторые части этой главы ранее были опубликованы в составе статьи «„Самоотстранение“ как этический и эстетический принцип в прозе Л. Я. Гинзбург» (Новое литературное обозрение. 2006. № 5 (81). С. 261–281).

Гинзбург 2011 . С. 429.

Это название я выбрала, руководствуясь составленным начерно списком эссе (возможно, планом какой-то публикации), где Гинзбург называет это эссе по его первым словам – «Торжество заката». В этих словах звучит слабое эхо популярного труда Освальда Шпенглера Der Untergang des Abendlandes (1918, 1922), который в русском переводе был озаглавлен «Закат Европы». В архиве это название появляется в нескольких списках. В одном месте приведен более полный вариант: «Торжество заката. Как если бы все прекрасное…»

Как отметила Кэрил Эмерсон, это выражение – цитата из знаменитого лирического стихотворения Михаила Лермонтова «И скучно и грустно» (1840): Emerson К. Lydia Ginzburg on Tolstoy and Lermontov (with Dostoevsky as the Distant Ground) // Lydia Ginzburg’s Alternative Literary Identities / Ed. E. Van Buskirk and A. Zorin. Oxford: Peter Lang AG, 2012. Р. 45.

Гинзбург 2002 . С. 198.

Там же. С. 199–200. Лапидарный вариант тех же рассуждений содержится в одной из глав книги Гинзбург «О психологической прозе» ( Гинзбург 1977 . С. 389–390).

Гинзбург 2002 . С. 214. В коротком стихотворении Мандельштама описывается сцена немудрящей трапезы на освещенной примусом кухне: люди едят хлеб, прежде чем отправиться на вокзал, чтобы сбежать от обыска («Мы с тобой на кухне посидим, / Сладко пахнет белый керосин. // Острый нож да хлеба каравай… / Хочешь, примус туго накачай, // А не то веревок собери / Завязать корзину до зари, // Чтобы нам уехать на вокзал, / Где бы нас никто не отыскал». – Мандельштам О. Стихотворения. Л.: Сов. писатель, 1974. С. 151). Стихотворение было впервые опубликовано в 1964 году. Предположительно Гинзбург знала его еще до публикации, поскольку была знакома с супругами Мандельштам – Осипом и Надеждой – и дружила с людьми из их окружения – например, Николаем Харджиевым.

Советские ученые в конце концов выделили течение «революционного романтизма» или «демократического сентиментализма» (представителями которого были, в том числе, Радищев и Рылеев), противопоставив его более консервативному романтизму (Карамзину и другим). См. исследование этой темы у Лорена Лейтона: Leighton L. The Great Soviet Debate over Romanticism: 1957–1964 // Studies in Romanticism. 1983. 22, 1 (Spring). Р. 41–64.

Гинзбург 2002 . С. 343.

Там же. С. 198.

Там же. С. 200.

Ценную трактовку афоризма Адорно с попыткой вернуть его в изначальный контекст см.: Rothberg М. After Adorno: Culture in the Wake of Catastrophe // New German Critique. 1997. 72 (Fall). Р. 45–81.

Sartre J. - P . Situation of the Writer in 1947 // What Is Literature? / Trans. B. Frechtman, intr. D. Caute. London; New York: Routledge, 2001. Р. 164. В то время как в эссе Гинзбург путь, который проходят ценности, описывается на материале немецкой философии и русской литературы, эссе Сартра строится на анализе французской словесности со времен Первой мировой войны. Сартр и Гинзбург находились в принципиально разном положении: та огромная свобода, с которой Сартр выбирал условия своей ангажированности, для Гинзбург была бы невозможна; но взгляды Сартра похожи на взгляды Гинзбург – он считал, что писатели должны быть очевидцами событий, мыслить метафизически, а своим могуществом пользоваться, осмотрительно выбирая слова. Негативные оценки, которые Сартр давал как прозе сюрреалистов, так и официальной советской литературе, тоже, наверное, были бы созвучны взглядам Гинзбург. Мне неизвестно, читала ли Гинзбург это эссе Сартра (а если читала, то когда именно). В 1970‐е годы она пишет о «Тошноте» и «Словах», а также о его эссе 1946 года «Экзистенциализм – это гуманизм». См., например: Гинзбург 1979 . С. 136–137.