Абрам Рейтблат - Классика, скандал, Булгарин… Статьи и материалы по социологии и истории русской литературы [litres]

В более поздний период (1930-е – первая половина 1980-х) из-за жесткой цензуры почвы для возникновения литературных скандалов почти не было. Поскольку действовали тамиздат, самиздат и западные «голоса», скандалы время от времени случались, но их порождали действия не столько литераторов, сколько самой власти. В ситуации всеобщих запретов любое действие, само по себе не противоречащее законам и не скандальное (публикация за рубежом, получение Нобелевской премии, написание романа), вызывало неадекватную реакцию властей, которые сами информировали публику (правда, тенденциозно освещая произошедшее). В результате возникал скандал.

С эпохой гласности (в конце 1980-х) вновь наступило время скандалов. Но позднее, условно говоря в двухтысячные, помимо ограничения свободы слова в средствах массовой коммуникации (телевидение, радио, интернет) добавился еще один фактор – резкое падение престижа литературы. В результате не только уменьшилась доля населения, читающего книги. Книга теперь перестала быть «учебником жизни», а литература – пророком и учителем. Поэтому интерес к писателям стал существенно ниже и происходящее в литературной жизни интересует преимущественно литераторов, а не широкие слои публики.

Еще один важный момент – общая релятивизация моральных норм в российском обществе, нарастание цинизма, отсутствие общих социальных ценностей 189 189 См.: Гудков Л. Д. Цинизм «непереходного» общества // Вестник общественного мнения: Данные. Анализ. Дискуссии. 2005. № 2 (76). С. 43–62; Дубин Б. В. Кружковый стеб и массовые коммуникации: к социологии культурного перехода // Дубин Б. В. Очерки по социологии культуры. М., 2017. С. 725–741. . Все это, разумеется, отражается и на литературе. И тут идут процессы атомизации, распадения литературной среды, исчезновения связей. В такой дряблой среде этические нормы почти не действуют, мало кто о них думает. Разумеется, в такой атмосфере не может возникнуть настоящий скандал.

Проблема соотношения службы и творчества рассматривается в настоящей статье в рамках историко-социологического подхода 191 191 Статья основывается на источниках двух видов: объективных – биографических сведениях о писателях, почерпнутых главным образом из словаря «Русские писатели. 1800–1917» (М., 1989–2007. Т. 1–6), и субъективных – свидетельствах из мемуаров и писем, дающих возможность судить о сфере мотивов и ценностей. . Для социолога литература – это социальный институт, то есть сложное устройство, которое обеспечивает создание, тиражирование, распространение и восприятие литературных текстов и предполагает существование писателей, издателей, книгопродавцев, библиотекарей, журналистов, критиков и читателей 192 192 См.: Гудков Л. Д., Дубин Б. В. Литература как социальный институт: Статьи по социологии литературы. М., 1994. . В России так понимаемая литература зарождается во второй половине XVIII в.

Возникновение литературы было связано с возникновением общества, публики, читательской среды. Ранее государство почти полностью контролировало все сферы социальной жизни, для дворян все определяла Табель о рангах, а публичная сфера практически отсутствовала. В. М. Живов отмечал, что «литература как род занятий государством <���…> не предусматривается, по крайней мере до 1760-х годов она в этом качестве не осознается и обществом. Во всяком случае до этого времени не существует никаких не только государственных, но и общественных институтов, организующих литературу и делающих литературные занятия частью социальной жизни» 193 193 Живов В. М. Первые русские литературные биографии как социальное явление: Тредиаковский, Ломоносов, Сумароков // Новое литературное обозрение. 1997. № 25. С. 24. . Литература (трактуемая в то время достаточно широко, то есть включая журналистские, исторические, этнографические, мемуарные, педагогические и т. п. публикации) в основном рассматривалась если не как государственная служба, то по крайней мере как служба государству. Поэтому занятия ею считались вполне уважаемым занятием, а издания оплачивались и в основном осуществлялись государством. В таком контексте места для независимой от государства литературы не было. Люди, стремящиеся создавать литературу, воспринимали ее как службу государству либо как домашнее, а не публичное занятие 194 194 В этой характеристике мы опираемся (помимо процитированной статьи Живова) на ряд содержательных работ, в которых подробно рассмотрено соотношение творчества и службы в русской литературе в различные периоды XVIII в.: Панченко А. М. О смене писательского типа в петровскую эпоху // XVIII век. Л., 1974. Сб. 9. С. 112–128; Степанов В. П. К вопросу о репутации литературы в середине XVIII в. // XVIII век. Л., 1983. Сб. 14. С. 105–120; Западов В. А. Проблема литературного сервилизма и дилетантизма и поэтическая позиция Г. Р. Державина // XVIII век. Л., 1989. Сб. 16. С. 56–75; Клейн И. Поэт-самохвал: «Памятник» Державина и статус поэта в России XVIII века // Новое литературное обозрение. 2004. № 65. С. 148–169; Reyfman I. Rank and Style: Russians in State Service, Life and Literature. Boston, 2012. P. 4–24. .

Лишь в последней трети XVIII в. литература начинает автономизироваться, отчленяться от государства и становиться делом частным. В. П. Степанов показал, что «вводя изящную словесность в систему национальных ценностей, деятели русской культуры на первом этапе выдвигали требование профессионализации писательского труда и создавали систему правил, его регламентирующих. Эта работа привела к быстрому и широкому распространению литературных навыков. Круг литераторов расширился за счет нового поколения дворян. Их подход к художественной литературе был узко сословным; ей отводилось незначительное, прикладное место; занятия ею должны были лишь довершать подготовку дворянина к государственной службе. Дилетантские занятия писательством стали нормой в среде образованного дворянства» 195 195 Степанов В. П. Указ. соч. С. 120. .

Спрос на литературу в конце XVIII в. был невелик (напомним, что тиражи журналов исчислялись сотнями экземпляров, а тиражи книг были ненамного больше), к тому же использование ее сочинителем в качестве основного источника дохода считалось делом не очень почетным. Поэтому хотя на указанном этапе основные роли литературы как социального института (писатель, издатель, книгопродавец, читатель) уже существовали, но исполнялись они главным образом временными деятелями. Подавляющее большинство писателей выступало в печати спорадически и не рассматривало литературу как средство постоянного заработка. Издательским делом занимались, за редкими исключениями, либо государственные учреждения, либо (время от времени) книготорговцы, либо сами авторы. Переводчики, обработчики, журналисты, работавшие за деньги, исполняли эти роли в течение достаточно краткого срока, в промежутке между другими занятиями; не было публичных библиотек, отсутствовала литературная критика. Профессионалами, живущими на гонорары от создания литературных произведений или от переводов, были считаные литераторы, как правило низовые. Если они и были дворянами, то имеющими низкий чин и не состоящими на службе. Только книгопродавцы занимались книжной торговлей как постоянным занятием, дающим средства к существованию. Таким образом, это были только первые ростки литературы как социального института. Дальнейшее его становление зависело от темпов профессионализации исполнителей основных ролей.