Абрам Рейтблат - Классика, скандал, Булгарин… Статьи и материалы по социологии и истории русской литературы [litres]

Процесс зависел от трех факторов: роста численности читательской аудитории, готовой и способной оплачивать труд литератора, повышения статуса литературного труда, смягчения цензурного контроля. В первой половине XIX в. эти факторы действовали очень слабо: число читателей росло медленно, статус литератора в дворянской среде был низок, а цензура – весьма жесткой. Пока аудитория русской литературы была невелика и небогата (поскольку аристократы и состоятельные дворяне читали в основном по-французски, а к русской книге обращались представители малообеспеченных слоев, не получившие хорошего образования и не имевшие средств на приобретение французских книг и журналов), она могла «оплачивать» лишь сравнительно небольшое число литераторов, причем невысоко. Можно назвать лишь несколько человек в 1820-е гг., которые жили только на гонорары (братья Н. А. и К. А. Полевые, О. М. Сомов). Даже издатели журналов и газет (Ф. В. Булгарин, Н. И. Греч, П. П. Свиньин) имели, как правило, и другие источники дохода.

В российских условиях, где государство контролировало почти все сферы социальной жизни и в дворянской среде очень многое определяла лестница чинов, статус лиц свободных профессий, в том числе и литераторов, был заведомо невысоким. Поэтому автономизация литературы и приватизация (переход в число своего рода домашних развлечений) литературы привели к понижению ее статуса – теперь она не могла быть основным занятием дворянина. Д. Н. Свербеев (1799–1874) вспоминал: «По понятиям того времени (речь идет о начале 1820-х гг. – А. Р. ) каждому дворянину, каким бы великим поэтом он ни был, необходимо было служить или по крайней мере выслужить себе хоть какой-нибудь чинишко, чтобы не подписываться недорослем» 196 196 Свербеев Д. Н. Мои записки. М., 2014. С. 298. .

Наконец, вся литературная продукция подвергалась жесткому цензурному контролю, и автор не имел гарантий, что его труд (зачастую довольно длительный) не пропадет впустую.

В результате действия всех указанных обстоятельств литераторы вынуждены были служить.

Здесь нужно сделать замечание, связанное с трактовкой понятия «служба». Когда современные исследователи изучают взаимоотношения государственной службы и литературного творчества, они обычно рассматривают службу как нечто недифференцированное. На наш взгляд, при изучении данной темы в понятии «служба» нужно вычленить два значения: одно – реальная деятельность в рамках государственной системы, исполнение тех или иных функций в конкретных учреждениях, средство получения дохода, другое – вписанность в социальный порядок, обеспеченная наличием чина и формальной причастностью к государственным учреждениям. Последнее, особенно для состоятельных дворян, зачастую было важнее первого.

Хотя дворянская среда с пренебрежением смотрела на литераторов, некоторые, достаточно немногочисленные дворяне тем не менее стремились заниматься литературой. Им она представлялась облагораживающим и цивилизующим началом, поднимающим над прозой жизни. Приведем несколько примеров. Н. И. Греч (1787–1867) вспоминал о временах своей юности: «Вот писатель, сочинитель, – думал я. – Что он вымыслит, напишет, напечатает, то читает вся Россия. Умрет он, и его имя будут с благодарностью вспоминать поздние потомки» 197 197 Греч Н. И. Записки о моей жизни. М.; Л., 1930. С. 169. . П. В. Анненков (1812 или 1813 – 1887), человек других идейно-политических и эстетических взглядов и другого поколения, выражал близкую по характеру установку: «Для Тургенева <���…> и для многих других еще за ним – следить за русской литературой значило следить за первенствующим (если не единственным) воспитывающим и цивилизующим элементом в России. Убеждение это связывалось еще с представлением дельного литератора как неизбежно высоконравственного лица; занятие литературой, казалось всем, требует прежде всего чистых рук и возвышенного характера» 198 198 Анненков П. В. Замечательное десятилетие. 1838–1848 // Анненков П. В. Литературные воспоминания. М., 1983. С. 332–333. .

Некоторые представители этой группы искренне стремились совместить роли чиновника и литератора. И. С. Аксаков (1823–1886) писал родителям в 1849 г.: «…для моей деятельности только два поприща: служба и поэзия. Поэзия одна неспособна удовлетворить меня и наполнить мое время; в службе я все же могу найти возможность быть полезным» 199 199 Аксаков И. С. Письма к родным. 1844–1849. М., 1988. С. 482. . Однако у большинства необходимость служить и желание заниматься литературой вступали в противоречие. Педагог и литератор В. Я. Стоюнин (1826–1888) писал о своих размышлениях после окончания гимназии: «Быть чиновником мне крайне не хотелось. Машинальная работа мелкого чиновника казалась мне противною и совершенно не согласовалась с моим характером и духом, наклонным к поэзии. <���…> У меня были свои идеальные стремления, влекшие меня к какой-то широкой деятельности, и притом свободной, не гнетущей над духом, которая могла бы привести не к чинам, даже не к богатству, что ставили себе на вид мои сверстники, а к известности, к славе. Поприще писателя мне нравилось в особенности; с самого детства я с большою охотою упражнял себя в стихах и в прозе. Но как остаться без чина? Чин, говорили, необходим для каждого, кто хочет обращаться в образованном кругу. Без чина нет у нас жизни, без чина ты неполноправный человек и рискуешь на всякие оскорбления. Всякий писатель, поэт, ученый где-нибудь да служит» 200 200 Цит. по: Глинский Б. Б. Владимир Яковлевич Стоюнин // Исторический вестник. 1889. № 2. С. 417–418. .

Не служить можно было только в том случае, если была возможность жить на доходы от поместья. Но совсем не служить дворянин, хотя и имел такое право, все же не мог – он стал бы своего рода изгоем в обществе. Поэтому, даже если служить совсем не хотелось, он проводил на службе хоть краткий срок, чтобы выслужить какой-нибудь чин, а потом уйти со службы. Так поступил, например, Н. М. Языков. Он с 1831 г. служил в Межевой канцелярии, а получив чин, в 1833 г. вышел в отставку. Среди литераторов, выбравших этот вариант, в первой половине XIX в. были Е. А. Баратынский, Д. В. Григорович, П. А. Катенин, И. В. Киреевский, И. С. Тургенев, В. А. Ушаков, А. С. Хомяков и др. Катенин писал своему другу Н. И. Бахтину в конце 1829 г.: «Однажды навсегда жребий мой брошен, по грехам моим – я литератор; службу я оставил, кажется, навсегда, богатства у меня едва достает, чтобы с горем, скукой и нуждой жить, семейства я не имею, стало, живейшие мои желания и чувства обращены на один предмет, на приобретение некоторого уважения и похвалы, как писатель, при жизни и по смерти» 201 201 Письма П. А. Катенина к Н. И. Бахтину. СПб., 1911. С. 163. . Этот вариант был маргинальным, поступить так решались очень немногие.