Дэниел Эверетт - Как начинался язык. История величайшего изобретения

Конечно, теорию можно построить на мутациях или вообще на чем угодно. И мутации действительно являются одной из движущих сил эволюции. Но общим правилом при использовании мутаций в качестве доказательств тех или иных эволюционных изменений должно быть следующее: «в отсутствие доказательств не предполагаем чудес». И предлагать мутацию в качестве основной причины эволюции человеческого языка можно только в том случае, если заодно описать все эволюционные силы в момент ее возникновения, а также механизмы распространения, в противном случае мы просто предполагаем чудо. Даже если языковая способность возникла в результате мутации, это означало бы только наличие способности обучиться языку в тот момент, когда языка еще не было. Кроме отсутствия синхронности между потребностью и мутацией предположение о мутации должно также объяснять, в чем заключается эволюционное преимущество конкретного признака, например языка, непосредственно в момент возникновения мутации. И объяснение должно строиться не на спекулятивных рассуждениях, а на конкретных доказательствах. Нельзя просто сказать «язык или грамматика сделали мысль яснее». Скорее всего, это утверждение верно, но оно ничего не говорит о том, как и когда возникли язык или грамматика. Как и о подробностях их распространения посредством генетики или культуры. Если эти условия не выполняются, то рассуждения по поводу слова «мутация» сводятся к ничем не подкрепленным спекуляциям. В этом и заключается основной недостаток сальтационистской теории возникновения языка, которую некоторые также называют «теория о людях Икс». Кроме того, это предположение вообще неуместно. Старый добрый естественный отбор предлагает значительно более научное объяснение.

Теория внезапного зарождения языка, упоминаемая в нескольких работах палеонтолога Иэна Таттерсолла, тоже в значительной степени опирается на аргументы, не имеющие доказательств. Представьте фотографию ястреба в небе, снабженную подписью «Тут есть ястребы». Если допустить, что не существует программ для обработки изображений, то такая фотография будет хорошим доказательством правдивости подписи. С другой стороны, фотография чистого неба с подписью «Рядом с моим домом ястребов нет» является более неоднозначной и не дает убедительных доказательства отсутствия ястребов. То, что на эту конкретную фотографию не попал ястреб в небе над некой областью, где их обычно очень даже много, может быть просто случайностью. В данном случае необходимо больше данных, например отсутствие флоры и фауны, которую предпочитают ястребы, а также неподходящий для них климат. Такие же рассуждения относятся и к необоснованным утверждениям о возникновении языка в результате мутации или о том, что у Homo erectus отсутствовали символические репрезентации [40]. Конечно, если бы такие утверждения имели доказательства и у эректусов действительно не было символов, это означало бы, что и языка у них быть не могло. В действительности же можно утверждать лишь то, что до сих пор никто не обратил внимания на свидетельства наличия у них подобных репрезентаций. Но такие свидетельства существуют — это данные о когнитивном взрыве у эректусов , связанном с миграцией из Африки.

Кроме того, сейчас в мире есть языки, которые могут быть похожи на языки Homo erectus , — просто символы, упорядоченные согласно определенным культурным условностям. В таких случаях символы выстраиваются в соответствии с порядком, который разделяют члены конкретного общества. Например, американцы и британцы, обсуждая национальные флаги, предпочитают говорить «красный, белый и синий», а не «белый, красный и синий». Символы и их порядок иногда бывают неопределенными и двусмысленными, а следовательно, эректусам нужно было уметь пользоваться контекстом для полного понимания сказанного другими.

Чтобы понять сущность аргумента об отсутствии доказательств, задумайтесь: насколько хорошо сегодня исследованы амазонские языки, которые бесспорно являются полноценными человеческими языками? А какие сведения могли сохраниться о языках, носители которых вымерли за 500 000 лет до того, как археологи впервые обнаружили их кости? Если на минуту забыть о том, что лингвисты и антропологи опубликовали работы о грамматике, словари и другие исследования по амазонским языкам и культурам, смогли бы эти языки и культуры оставить нам материальные свидетельства, подтверждающие, что они обладали языком или способностью к символическому мышлению? Скорее всего, нет. Как мы уже упоминали ранее, от них осталось бы даже меньше, чем от неандертальцев, за исключением нескольких культур, изготавливающих керамику, например марахоара [41], которые населяли территорию размером с современную Швейцарию в устье Амазонки. Было бы практически невозможно найти доказательства того, что они владели языком — как и в случае с древними охотниками-собирателями.

У нас также нет возможности доказать, что сапиенсы , только что покинувшие Африку, равно как неандертальцы, денисовцы или эректусы , уже обладали языком. Хотя было бы удивительно, если это не так, учитывая культурные свидетельства. Следовательно, нужно быть осторожнее и не делать выводов о том, что у ранних гоминин не было языка, основываясь лишь на отсутствии предметов искусства или иных артефактов, которые обычно считаются символами. В отсутствие доказательств проще всего предположить, что язык эволюционировал постепенно в ходе естественных, нарастающих процессов, последовавших за изобретением символов, что, в свою очередь, обеспечило возможность постепенной эволюции человеческого мозга и культуры. Это означает, что бремя доказательства лежит на тех, кто предлагает объяснять возникновение и эволюцию языка как случайную мутацию, а не на тех, кто рассматривает ее как постепенный, униформитарианистский процесс, согласующийся с остальными знаниями об эволюции человека.

В последние годы некоторые палеоантропологи высказывают предположение о связи между созданием орудий и эволюцией языка [42]. Эти исследователи не используют аргумент «отсутствия доказательств». Однако их исследования основаны на необычной концепции: язык — это только грамматика и слова. При этом роль и происхождение символов в рамках абстрактной культуры никак не учитывается. Они рассматривают растущую сложность орудий и их использования и соотносят ее с предположительным усложнением языка, основываясь на допущении о том, что синтаксис современных языков всегда включает сложные средства, позволяющие объединять символы, такие как иерархия и рекурсия. Также эти исследователи рассуждают об отсутствии символов у ранних представителей рода Homo , противопоставляя его широкому распространению символов среди сапиенсов .