Дэниел Эверетт - Как начинался язык. История величайшего изобретения

Еще одно интересное свидетельство эволюции символической репрезентации — палеолитическое искусство, например Венера из Берехат-Рама, которой около 250 000 лет (рис. 16). Некоторые отрицают, что это искусство, и утверждают, что это всего лишь камень, похожий на человека, как и макапансгатский артефакт. Однако некоторые эксперты считают, что она подвергалась ручной обработке для достижения большей «венероподобности». Также имеются исследования, указывающие на следы обработки камня красной охрой для украшения. Она могла и не быть предметом искусства, созданным с нуля, однако это определенно древнейшее сохранившееся произведение искусства, даже если это природный объект, подвергнутый дополнительной обработке.

Рис. 16. Венера из Берехат-Рама.

Переход от индекса или иконического знака к символу — сравнительно небольшой шаг в развитии понятий, но огромный прыжок в эволюции языка. Когда я впервые попал в джунгли, мне везде чудились змеи. Всякий пухлый корень, «проползающий» в листве у меня под ногами, сначала казался мне страшной извивающейся змеей. Только приглядевшись, я замечал, что это просто растение. Возможно, пережив подобный опыт, парочка эректусов могла заново интерпретировать корни как иконические знаки, ставшие репрезентацией змей, а со временем и символом. (Сходные эволюционные процессы наблюдаются при сравнении ранних и поздних систем письменности у египтян и китайцев — иконический знак со временем становится символом, то есть обретает большую условность.)

Символы естественным образом появляются в умах, связанных культурой, способных к обучению, сохранению и интеграции знаний в чувство личной и групповой идентичности. Только что приведенный пример иллюстрирует то, как разум использует ошибки, переходя от неверного восприятия к иконическим знакам и символам, когда один образ «замещает» другой.

Но они также возникают в результате адаптации натурального и превращению его в условное с помощью культуры. Один из вариантов интерпретации такого пути символизации предложил антрополог Грег Урбан. В своей работе, посвященной ритуализированной ламентации в языках же в Бразилии, Урбан утверждает, что естественный плач трансформировался культурой в ритуальный. Это пример трансформации естественных эмоционально-реактивных звуков в форму «стратегической голосовой манипуляции», форму иконической репрезентации эмоционального состояния — печали. Далее он утверждает, что «стратегические голосовые уловки у приматов — возможные предшественники подлинных социально-конструируемых, социально-разделяемых метасигналов, которые, в свою очередь, являются предками современных человеческих языков». Хотя вновь создаваемых иконических знаков для появления символического языка недостаточно, они все же обеспечивают естественный источник развития репрезентаций, а, следовательно, и изобретения символов [62].

Еще одна область, в которой возникают символы, — отслеживание социальных отношений. У большинства приматов, как и у многих других существ, есть особые принципы социальной организации, основанные на родстве: полиандрия, полигиния, отношения власти и подчинения, отношения между двоюродными и параллельными линиями. Эти понятия прослеживаются во взаимодействиях, прежде всего основанных на физическом противопоставлении, например самец-самка, сильный-слабый, гибкость-негибкость, мать-детеныш. Когда люди используют понятия, они начинают в них разбираться. То есть можно сказать, что даже без языка многие животные используют что-то вроде понятий в процессе социальных отношений. Как утверждают некоторые антропологи, отслеживание таких отношений повышает давление отбора со стороны культурных и когнитивных способностей в области использования символов.

Об эволюции символов писали многие исследователи. Однако при многих достоинствах этих работ у всех них имеется общая лакуна: переход от эволюции символов и грамматики к проработанной теории культуры. Утверждается, что символы статуса (вроде дорогих кроссовок) мало чем связаны с языковыми символами. Если это верно, значит, применение символов статуса не зависит от того, есть ли для них соответствующие слова. Самым разумным объяснением наличия личных украшений в погребениях эректусов было бы то, что они являются маркерами статуса. Отчасти исследователи отвергают потенциальную лингвистическую значимость символов статуса потому, что у таких символов нет «перемещаемости» — отсылка к чему-либо отсутствующему в непосредственном контексте. Поскольку мы часто разговариваем о вещах, которые могут быть вымышленными, перемещаемость является фундаментальным свойством человеческого языка.

Другими словами, одежда и украшения являются репрезентацией вкуса и статуса человека в непосредственном контексте — не более. Но, если немного подумать, то такое утверждение оказывается неверным. Оно не учитывает культуру. Статус не является свойством, присущим украшениям или личностям, и сами по себе украшения не обеспечивают человеку какой-либо статус. Если кто-то найдет подлинную королевскую корону и наденет ее на голову, то это не только не сделает человека монархом, но еще и снизит его статус, делая самозванцем. Статус является производным культуры. Символы статуса — социальные символы. Есть символы, значение которых зависит от абстрактных, перемещенных культурных ценностей. Поэтому, хотя утверждают, что символы статуса не являются языковыми символами, и те и другие обладают свойствами условности, социальной индексальности и перемещаемости. То есть они концептуально близки друг другу. Обладание одним связано с обладанием другим. Следует ожидать их одновременного появления в обществе на определенном уровне понятийной сложности или простоты.

Перемещаемость — элемент, который, как утверждают некоторые, отсутствует в символах статуса, будучи сам подвержен культурным ограничениям. Главные компоненты, необходимые для развития символов, — это не перемещаемость, а скорее условность и интенциональность. Но перемещаемость есть и у символов статуса, и у орудий. Оба типа артефактов связаны с абстрактными сущностями, в том числе культурными ценностями, социальными ролями и структурированными знаниями, находящимися в сознании всех членов культуры.

Каков общий эволюционный путь развития символов? Вернемся к ранее приведенному примеру с корнями деревьев в джунглях, похожими на змей. Такая ошибочная ассоциация может привести к тому, что впоследствии будут использоваться репрезентации одного объекта другим. Можно нарисовать корень, подразумевая змею, или использовать слово «корень» в значении «змея». Как показывают примеры иероглифических систем письменности из разных регионов и культур, использование таких репрезентаций основано на внешнем сходстве, которое может эволюционировать до тех пор, пока не исчезнет вовсе, приводя к намеренному использованию намеренно условного символа. Когда это происходит, рисунок изменяет свой статус — из иконического знака превращается в символ. Поскольку такое происходит на письме, то вполне могло происходить и в речи, когда различные комбинации звуков становятся условностями, связанными с определенным значением.