Коллектив авторов - Проклятые критики. Новый взгляд на современную отечественную словесность. В помощь преподавателю литературы

А теперь вернемся к сюжету «Чего же ты хочешь?» и вспомним название издательства, патронировавшего поездку искусствоведов-шпионов. «New World» или «Новый мир». Другими словами, Кочетов не просто смоделировал в романе некую ситуацию, он продолжил таким образом полемику с «Новым миром», почему Твардовский и назвал его роман «общедоступной примитивно-беллетристической формой пропаганды подлейших настроений». Ведь Кочетов иносказательно говорил, что «Новый мир» – это троянский конь контрреволюции, это ловушка для простодушных советских людей. Под видом просвещения «Новый мир» впускает в общий дом врага. Эсэсовские преступники, эмигранты, ненавидевшие СССР, шпионы и диверсанты, еврокоммунисты-оппортунисты – так видел Кочетов Запад, с которым заигрывал «Новый мир». Роман Кочетова – это не абстрактный памфлет, не возмущение либералами как таковыми с намеками на конкретных лиц, это прямая атака Кочетова на журнал, возглавляемый Твардовским. Возможно, если бы роман не содержал прямое указание и откровенные нападки на вполне определенный объект, на трибуну и ядро советского либерализма, то и реакция на него была бы другой. Но тогда либералы сплотились. Консультант фильма «Обыкновенный фашизм» (в романе Кочетов и на фильм намекнул, имея в виду, что его авторы, говоря о фашизме, подразумевают советский строй) Э. Генри составил письмо на имя Л.И. Брежнева и собрал под ним подписи академиков и писателей. Письмо, в котором говорилось, что Кочетов своим бездарным произведением науськивает рабочих на интеллигенцию, чернит общество и рисует нечистоплотную карикатуру на советскую молодежь, попало к секретарю ЦК КПСС, курирующему вопросы идеологии, истории и культуры П.Н. Демичеву. Но прежде, чем с письмом ознакомились все секретари ЦК, оно оказалось у В.А. Голикова, помощника Генерального секретаря ЦК КПСС по вопросам внутренней политики и сельского хозяйства. Прочитав «письмо академиков», Голиков обратился к Брежневу. Он отметил, что письмо написано теми, кто занимается подобными рассылками регулярно, причем всегда с целью запугать всех «сталинизмом». А далее Виктор Андреевич совершенно справедливо отмечал, что возмутившиеся Кочетовым почему-то не возмущались ни зверствами Израиля в Палестине, ни контрреволюцией в Чехословакии. Не было писем от возмущенных академиков в связи с деятельностью Солженицына, Гинзбурга или письмами Сахарова. Не жаловалась интеллигенция, когда в «Новом мире» гуманными, мечтающими об искусстве и о любви изображались фашистские бонзы. Зато в отношении Кочетова извращено все. «Одно можно сказать, – писал Голиков, – что роман Кочетова, видимо, точно попал в цель. А эта цель – определенные уродства, которые встречаются в жизни нашего общества. Они справедливо беспокоят Кочетова и многих советских людей. То, что Кочетов изобразил в виде романа, можно прочитать во множестве писем, поступающих в ЦК, редакции газет и журналов. Эти уродства, конечно, не характеризуют нашего общества. Кочетов первый писатель, который сделал попытку обнажить эти язвы, эту ржавчину, встречающиеся, к сожалению, нередко на теле нашего общества». Голиков подчеркнул, что кроме группы из двадцати подписантов да еще трех или четырех писателей, не жаловался на Кочетова ни один колхозник, рабочий или интеллигент.

Помимо Голикова за Кочетова вступился Шолохов, написавший Брежневу, что «не надо ударять по Кочетову. Он попытался сделать важное и нужное дело, приемом памфлета разоблачая проникновение в наше общество идеологических диверсантов. Не всегда написанное им в романе – на должном уровне, но нападать сегодня на Кочетова вряд ли полезно для нашего дела».

Атакованные Кочетовым в романе либералы не добились его снятия с поста главного редактора журнала «Октябрь». Но роман никто больше печатать не стал. Ни одно советское издательство не взялось опубликовать столь нашумевшую книгу. Роман выпустили в Великобритании, Италии, Китае. И лишь в 1970 г. по личному распоряжению Первого секретаря ЦК Компартии Белоруссии П.М. Машерова «Чего же ты хочешь?» напечатали в Минске. Но, как говорят, почти весь тираж был скуплен и уничтожен. В 2015 г. роман вышел в двух книжках «Роман-Газеты». Сегодня «Чего же ты хочешь?» можно найти в интернет-библиотеках. Но, несмотря на печальную судьбу, роман и по сей день остается одним из самых обсуждаемых произведений советской литературы. И прежде всего потому, что Кочетов, по слову В.А. Голикова, «точно попал в цель». По прошествии полувека мы можем подтвердить это.

Ни для кого не секрет, что российская власть, а равно и провластные СМИ очень любят Александра Исаевича Солженицына. Причем поистине какой-то странной любовью, так даже, что двухсотлетний юбилей И.С. Тургенева померк на фоне столетия Александра Исаевича. К столетию этому страна начала готовиться загодя, и, признаться, было как-то странно, что 11 декабря 2018 года не объявили в России выходным днем или хотя бы каким-нибудь новым праздником. А пока что именем Солженицына, вопреки желанию граждан, называют улицы, устанавливают на этих или других улицах ему памятники или мемориальные доски; произведения его включают в обязательную школьную программу; а в прессе отзываются о нем с придыханием как о гениальном писателе, мыслителе всех времен и народов, пророке и отважном правдолюбе.

В народе к Александру Исаевичу относятся по-разному. Одни считают его предателем, лжецом и корыстолюбцем. Другие – гением, правдоискателем и выразителем некой «нутряной русскости». В интернете и по сей день, например, можно встретить комментарии такого рода: «Если Пушкин – наше все, то Александр Исаевич – это наша история». Однако зачастую суждения основываются на мифах, и поклонники, как, впрочем, и неприятели Александра Исаевича порой неверно представляют себе, кем же он был и откуда свалился на наши головы. Так давайте коротко проследим путь Александра Исаевича хотя бы до отъезда его из СССР в 1974 г. и постараемся понять, кого же нам благодарить за явление этого «мессии» и за все его деяния. Источниками нам послужат его собственные сочинения (художественные произведения, «Архипелаг ГУЛАГ», «Бодался теленок с дубом», статьи и письма), прижизненная биография, записанная Л.И. Сараскиной, а также воспоминания первой жены писателя Н.А. Решетовской, материалы, собранные чешским журналистом Томашем Ржезачем, немецким писателем Франком Арнау, В.С. Бушиным, Лией Горчаковой-Эльштейн, множество публикаций в отечественной прессе и воспоминания старых лагерников, на которых так любил ссылаться сам Александр Исаевич.

Итак, Александр Исаевич вырос в Ростове-на-Дону, окончил там университет, учась в котором получал Сталинскую стипендию, студентом женился на Н.А. Решетовской, учился заочно в МИФЛИ (Московский институт философии, литературы и истории). Когда началась война, его, по состоянию здоровья, признали негодным к строевой службе и отправили в обоз – чистить лошадей. Но непригодный к строевой службе рядовой Солженицын каким-то загадочным образом, о котором история умалчивает, прорвался в артиллерийское училище. На фронт лейтенант Солженицын попал весной 1943 г. В сражениях и битвах непосредственного участия не принимал, поскольку командовал батареей звуковой разведки. На фронте, судя по его же письмам, Александр Исаевич много читал, еще больше писал и неплохо питался, так что даже поправился. Рассказы свои, написанные на фронте, он рассылал писателям – то К. Федину, то Б. Лавреневу. В один прекрасный день ординарец Александра Исаевича по фальшивым документам привез из эвакуации в Казахстане жену капитану Солженицыну. Наталья Решетовская с теплом вспоминает время, проведенное с мужем на фронте – они много гуляли, читали, фотографировались, он учил ее стрелять и корил неверным пониманием счастья: «А я, – говорил он, – давно не умею мыслить иначе, как: что я смогу сделать для ленинизма, как мне строить для этого жизнь?» Но потом ей пришлось все-таки уехать, потому что ждали полковника, не склонного терпеть в части женщин. Да еще с фальшивыми документами. В феврале 1945 г. Александр Исаевич был арестован и отправлен в Москву на Лубянку по обвинению в антисоветской пропаганде. Позднее А.Т. Твардовский предложил Александру Исаевичу писать в биографии об аресте: «по необоснованному обвинению». Однако обвинение было вполне обоснованным: капитан Солженицын некоторое время занимался тем, что рассылал знакомым письма с критикой главнокомандующего и советского строя. Следователь, ведший дело Александра Исаевича, рассказывал Томашу Ржезачу: «Солженицын предлагал создать конспиративные “пятерки” <���…> Я его допрашивал прежде всего по переписке с его женой, Н.А. Решетовской, и друзьями, прежде всего К.С. Симоняном и Л. Ежерец. Солженицын мне сказал, что он хотел сделать из этих людей руководителей конспиративных пятерок…» Писем было не так уж мало, а капитан Солженицын не мог не знать о существовании военной цензуры и СМЕРШа. Друзья детства и юности Александра Исаевича Кирилл Симонян и Лидия Ежерец так отзывались об эпистолярнй активности своего друга: «Эти письма не соответствовали ни извечной трусости нашего приятеля – а Солженицын самый трусливый человек, которого когда-либо знали, – ни его осторожности, ни даже его мировоззрению…» Вывод профессор К.С. Симонян сделал простой: «Он ясно видел, как, впрочем, и каждый из нас, что в условиях, когда победа уже предрешена, предстоит еще через многое пройти и не исключена возможность гибели у самой цели. Единственной возможностью было попасть в тыл. Но как? <���…> Стать моральным самострелом было в этом случае для Солженицына наилучшим выходом из положения. А отсюда и этот поток писем, глупая политическая болтовня».