Коллектив авторов - Проклятые критики. Новый взгляд на современную отечественную словесность. В помощь преподавателю литературы

Не то, чтобы я был против мещанского счастья. Нет. Только вот в таком гимне мирному бытию, который, похоже, и составляет суть книги, не забыть бы, что мещанское счастье добывается далеко не мещанским способом. Осознание этого в романе есть. Но здесь это подано, как индивидуальная причуда. «Остались еще на свете чудаки-люди».

Но еще о круговороте.

У нашей интеллигенции движение вперед всегда имеет исключительно пространственный, а не временной характер. Поэтому исторический прогресс, перемещение в светлое будущее, от града земного к небесному – почти всегда путешествие из России на Запад. Нет нужды изобретать машину времени. Она уже давно существует. Повозка, машина, паровоз, пароход, самолет готовы переместить вас из одной эпохи в другую. Садишься в них или на них в темной России, и, – хлоп, ты уже в грядущем.

Проблема книги не в том, что в ней недостаточно исторических событий и фактов, наоборот, я бы даже сказал, что Юзефовича слишком, в ущерб развитию художественной части заносит в область распространенного википедийного рассказа: бились там, переместились туда. Неисторичность книги состоит в следовании нынешнему шаблону «исторического» бестселлера.

Для последнего важно быть только картинкой, выражать устоявшийся, знакомый, приемлемый набор идеологических установок.

Все положенное историческому бестселлеру в книге Юзефовича имеется:

– абстрактность общих идейных положений;

– идеалы плюрализма и неопределенности (один такой, другой этакий, нет конфликта вер и наций, а есть мечтатели и бандиты, противостоящие наемникам и людям безразличным к вопросам мировоззренческого характера);

– идея безальтернативности социальной жизни и развития (суета сует и нет ничего нового под луной, что было, то и будет);

– историческая экзотика – белые пятна, дайджест и микс экзотических событий и параллелей (от Урала до Греции);

– психология полового низа, витающий призрак гомосексуальности (ныне роман без него – не роман, не пройдет сквозь цензурные рогатки прогрессивной общественности).

В историческом бестселлере нет исследования, какой-то более-менее новой историософии. Все умещается в рамки бытовой верхоглядной мудрости – «в истории случается всегда не то и не так, как предполагали и планировали».

Общепринятая, да что там, просто обязательная теперь посменка персонажей придает роману Юзефовича вид усредненный – так поступают все. Избранная им форма эпистолярия не дает в итоге романа под старину, а лишь подчеркивает его зеркальную мертвенность.

У нас здесь присутствуют не персонажи, не герои, а тексты. Мысли, выраженные в них, равно как и жизненные обстоятельства – разные, а в остальном, поди, различи.

Заперев своих героев в бумажных строчках, Юзефович сделал ставку на речевую характеристику. Но при его-то средних художественных способностях мы ничего хорошего в итоге не получили. Все персонажи пишут одинаковым усредненным, стертым блеклым, невыразительным стилем, присущим предшествующим романам Юзефовича. Это художественная неудача, впрочем, обычная уже в таком случае (мало кто справляется), это и подтверждение тому, что мы имеем дело с растянутым на весь роман авторским монологом, неудачно замаскированным под разноголосицу и плюрализм. Идеология разнообразия индивидуальных судеб оборачивается здесь, в тексте, как и в жизни, утраченной индивидуальностью.

Образы схематичны и карикатурны. Очевидны проблемы с юмором и иронией. На этом фоне особенно заметна слабость автора по женской части. В романе всего два примечательных женских персонажа. Один – истертый в труху литературный тип проститутки, трансформировавшейся в монашку, старицу, обладающую пророческим даром (баронесса Криднер), другой – переходящее половое знамя (Наталья Бажина).

Женщины в романе существуют исключительно для половой потребности и более не имеют никакого значения. Вряд ли тогда это было только так.

А вообще, странное дело у нас получается. Чем больше разговоров ведется о женском достоинстве, равноправии, тем меньше его становится. Вот и здесь весь роман – сплошное «безмолвие девушек». По нынешним меркам, сексистская проза.

Юзефович в своей книге как-то излишне много внимания уделяет половой теме. Читатель первым делом непременно узнает, каким образом даже самое ничтожное появляющееся в романе лицо удовлетворяет половую потребность. Зачем это? Кто его знает. Художественного смысла в этом нет никакого, просто так положено нынешней идеологией: занимайся любовью, а не историей.

Юзефович же скрупулезен и методичен в данном вопросе, видимо, полагая, что в постельных подробностях, напротив, есть нечто исторически значимое. Так вдобавок к основному сюжету на страницах романа рождается «Очерк половой жизни жителей Российской империи».

Мне могут сказать, что я опять ищу какую-то идеальную книгу, которой нет. Что у нас с автором мировоззренческие расхождения. Ведь «Филэллин» как раз настаивает на бесполезности стремления к идеалу. Он невозможен в реальности, и в итоге все равно придется брать, что дают.

Конечно же, я хочу идеальную, ту, которой нет, и которая, в данном случае, не случилась. Неидеальных у нас и без того полным-полно.

Конечно, мне надо небывалую, потому что бывалых, написанных по шаблону, под копирку, по указке «света» безликим языком, нам и так хватает.

Да, конечно, «Филэллин» Леонида Юзефовича, в отличие от писанины Водолазкина и Иванова, как-то более похож на книгу. Но она не написана, а откровенно сделана, собрана, стянута для крепости болтами. Потому перед нами литература все-таки невысокого полета. Так, предмет досугового чтения для того, кто вырос из жанровых глупостей, но еще не готов попробовать себя в серьезном литературном весе. Это репродукция исторического романа. Ее можно повесить на стенке. Но лучше все же отправиться на поиски оригинала.

Ш. Идиатуллин . Последнее время. М., Редакция Елены Шубиной, 2020

Написав «мусорный» роман, Идиатуллин ощутил в себе силы взяться за роман эсхатологический.

Вполне логично. Последние времена, а проблема та же – утилизация отходов. Хотя есть переход на качественно новый уровень – от судьбы городской помойки к свалке исторической. «Конец истории». Новый Фукуяма. Только в прозе.

Представляя свою книгу на «Ютубе», Идиатуллин обещает жанровый набор на любой вкус и цвет: фэнтези, триллер, фантастика («мощный фантастический слой» – это, видимо, самокаты, кары и дупла с телепортацией), психологический детектив, исторический роман.

Как правило, ничего хорошего такой ералаш не обещает. Но, надо признать, форма соответствует содержанию. Дикий жанровый микс – своего рода литературный апокалипсис.