Коллектив авторов - Проклятые критики. Новый взгляд на современную отечественную словесность. В помощь преподавателю литературы

Но давайте разбираться подробнее.

Начнем с фэнтези, которое Идиатуллин не любит за шаблонность, и, как признает сам, не слишком хорошо с ним знаком. По нынешним временам, незнание чего-то, беда небольшая. Рассуждает Идиатуллин, примерно, как Степнова, «духом окрепнем в борьбе», «не боги горшки обжигают». Да и он ведь пришел ломать жанр, а не строить. Тут больших знаний не требуется.

С ломкой, если присмотреться, получается не очень. Все довольно стандартно. Главные герои, все как один, шагнули из подросткового фэнтези. Супергерои в чистом виде. Есть паренек, чужак и мессия по совместительству. Есть местная Лира (см. Пулман «Темные начала»), марыйского разлива. Само собой, к ней прилагается что-то вроде деймона. Мешок друзей и недрузей, неигровых персонажей им под стать, большая часть из которых погибнет, а меньшая – нет.

Далее весь антураж магии без мечей: волшебство, земля-защитница, мертвые с косами плывут (здесь имеется что-то вроде «Летучего Голландца» речного типа), Великий кормчий племени и Мать-Перепелка.

Все-таки фэнтези?

«Может и она».

«Но все это, – как писал Федор Кузьмич Сологуб, – только казалось».

Мы ведь народ исторический. Страстно полюбили историю еще в годы застоя. В конце советской эпохи она и вовсе стала царицей полей, наукой наук. Человек с историческим багажом – интеллектуал (и патриот), без него – ничтожество и манкурт. Увлечение историей при этом у нас идет обычно с пикулевским отливом – любим не логику истории, а белые пятна, факты, матчасть, нередко высосанную кем-то когда-то из пальца, но зафиксированную в мемуарах и статистике, которые надо знать обязательно.

Залихватский пришпоренный стиль «Гардемаринов» и Пикуля откочевал сейчас на попаданские пажити. Но привычка укреплять свои позиции околоисторическим флером осталась. Новейшая российская словесность внимательно вглядывается в историю. История – почва, единственное твердое и основательное. За какой текст современный отечественный писатель ни возьмется, везде у него получается исторический роман.

Оттого и «этнофэнтези», подаваемое как новое блюдо второй год подряд (в прошлый – Рубанов, в этот Идиатуллин), – в действительности есть недоразвитый исторический роман, писаный по той самой околонаучной матчасти.

Кстати о ней. Идиатуллин хвастает множеством изученных источников. Но к чему вся эта якобы фундированность, если рядом с ней соседствует абсолютный авторский произвол? Можно было обойтись одним воображением. Построить мир с нуля. Не огладываясь на историю. Отталкиваясь от культурологии, антропологии. Мысля социологически. Избегая исторических костылей.

Что касается детектива, то в «Последнем времени» его нет. Неоткуда ему взяться. Не всякая пропажа – загадка, и не всякая разгадка – следствие. Триллер тоже отсутствуют. Ни шпионского (хотя герои нелегально сигают туда-сюда через границу), никакого иного. Ну, бьются люди, ну, бегают туда-сюда. Так всегда так было. Приключения.

Конечно, кому и «Колобок» – триллер. Кому и «Курочка Ряба» – детектив. А «Зимовье зверей» – survival horror. Однако ж ври-ври, да меру знай.

В громоздкую словесную обертку текста закутан маленький сюжетный скелет: для народа мары, и сопредельных недружественных народов тоже, резко настали последние времена – упала звезда Полынь. Воды не только замутились, но и погорчели.

Теперь уже не приведется растить штаны на деревьях, полезные ископаемые также придется добывать старым варварским открытым способом. Аграрно-патриархальная лафа закончилась. То есть она, выходит, не совсем патриархальная, раз добыча с помощью кайла и лопаты древнее.

Тут бы поиграть на теме цикличности-линейности исторического времени, «все новое – это хорошо забытое старое». Но разве ж Идиатуллину до того?

Возможность историософии высшего порядка заслоняет другой модный и рекомендованный феминисткам сюжет – некая женщина, любительница отрезать мужское хозяйство тем, кто его достает ни к месту и не вовремя, ради спасения своего мальца совершает путь в земли мары. Туда и обратно, как заправский взлохоббит.

Линия любовная: девочка-мары созрела, а с кем бы разделить это достижение – неизвестно. Хотела с одним, так он не хочет, с другим, так он тоже. Но зато можно смазать словесный ужас медом легкой эротики (как будто ее вокруг мало?).

Вот и все, на что ушло четыреста восемьдесят страниц.

Но вернемся к синтезу жанров.

Из перечисленного Идиатуллиным интереснее всего жанр для книги основной, несущий, но не названный, чтоб не распугать потенциальных покупателей. Боллитра. Изобретение отечественных писателей последних лет.

Фэнтези, детектив, триллер – жанры честные (если их не разбавляют боллитрой, а здесь как раз такой случай). Боллитра – прибежище жуликов и прохвостов от литературы.

В качестве культпросвета для несведущих напомним его обязательные компоненты:

– работа с языком (языком тоже подойдет – это такие две проекции в текст и в жизнь одной методики);

– большая тема (настолько, что даже не поймешь о чем это, и сглупа вовсе упрекнешь в бестемьи, а это не так, просто ты такой ничтожный, что тебе тямы не хватает);

– безразличие к развитию сюжета («служенье муз не терпит суеты»);

– наплевательское отношение к читателю (они для меня, а не я для них, пусть еще дорастут до меня, дотянутся);

– самолюбование (в этом мире есть лишь один по-настоящему интересный предмет – я сам и мои мысли);

– имитационный по отношению к серьезной литературе характер (мы – наследники, продолжатели, хранители великой духовной традиции);

– наконец, это проза номенклатурных литературных работников, людей, причисленных к пантеону и числу, «дозволенных цензурою».

Выпуском таких книг у нас обычно занимается редакция Шубиной. В этом смысле, ее можно назвать редакцией жанровой литературы.

Существует, конечно, и литература серьезная, которая, как верно говорят, не имеет жанровой прописки.

Ее легко отличить от боллитры хотя бы по тому, что вопросы, связанные с темой и проблемой, там преобладают над формой и стилем. «Почему? Зачем? Отчего?» – над этим обычно идет работа.

Вот этих вопросов, как раз и не хватает роману Идиатуллина.

Ладно, пускай наступают последние времена.

Но почему вдруг они настали именно сейчас? В чем причина? Из романа это непонятно. Объяснение «земля устала» сродни знаменитой фразе матроса Железнякова при роспуске Учредительного собрания. Может, и устала. Но разве в этом суть?

«Последнее время» – громадная, растянутая на четыреста страниц картина «Последний день мары». Одно большое описание, словесная диорама – и больше ничего.

Отчего описание, в какой-то степени понятно. Ведь тут можно упражняться в главном искусстве боллитры – языке.