Михаил Голубков - Юрий Поляков: контекст, подтекст, интертекст и другие приключения текста. Ученые (И НЕ ОЧЕНЬ) записки одного семинара

Ну, какой интерес есть апельсины, если их на каждом углу продают? Вот у нас поесть апельсинов – это целый бизнес! На Западе курить Мальборо – это просто курить Мальборо, а у нас – это статус!» С восторгом этот фанат эпохи, в которую ему довелось жить, рассказывает про мастерство карманников. И считает, что слово «спекуляция» давно пора заменить на «бизнес», ведь «бизнесмен – это спекулянт с душой». Отсутствие продуктов в магазинах и очереди как верная примета 90-х тоже показаны в романе. В «Хрониках раздолбая» много мельчайших примет времени – даже первый Макдоналдс в стране, куда герой введет свою даму. Более того, там упоминается знаменитая мистификация 90-х – С. Курехин по центральному телевидению в передаче «Пятое колесо» последовательно доказывает с привлечением статистических данных, что В.И. Ленин был… грибом!

На протяжении большей части романа облик времени собирается по кусочкам, обмолвкам, и только ближе к его концу история, наконец, врывается в жизнь раздолбая фразой мамы по телефону: «В Москве танки». Первые две трети текста описывают последний год Советской власти, а последняя треть фиксирует саму ситуацию распада СССР и ее восприятие разными людьми. Дается даже отражение события сквозь призму двух радиостанций – советской (осуждающее) и западноориентированной (фиксирующее).

Есть еще один необычный ракурс: по некоторым книгам современной литературы можно изучать даже уходящий в историю компьютерный сленг конца 90-х. Например, в книге «Шлем ужаса» В. Пелевина упоминается screensaver – энергосберегающая заставка, которая была в допотопную эру компьютеров, на ранних версиях Windows. У одного из героев книги Виктора Пелевина его личный лабиринт построен именно по типу знаменитого скринсейвера-лабиринта с фрагментами кирпичной стены.

90-е появляются в качестве фона для некоторых эпизодов романа «Брисбен» (2018) Е. Водолазкина, поскольку повествование ведется сразу в нескольких временных пластах. Там упоминается та же деталь 1991 года, что и в романе П. Санаева – во время августовского путча по всем экранам передается балет «Лебединое озеро», чтобы заполнить пустоту вещания и при этом ничего не говорить о подлинных новостях.

В 10-е годы нашего века современные писатели стали все больше обращаться к этой теме – вероятно, появилась достаточная временная дистанция для того, чтобы попытаться более или менее беспристрастно подойти к анализу этой эпохи. Однако в отношении героя этой книги это не совсем справедливо. 90-е интересовали его и тогда, когда были современностью, и тогда, когда стали историей. К анализу событий перестройки и 90-х годов в целом Поляков обращается и в повести «Небо падших» (1997), и в романе «Замыслил я побег» (1999), и в целом ряде рассказов. Тогда это были произведения о современности. В конце второго десятилетия нынешнего века 90-е являют собой временной пласт, с которым писатель сопоставляет современное состояние мира. В романе «Любовь в эпоху перемен» действие также разворачивается в двух временных пластах – в современности и в 90-х. Гена Скорятин, главный редактор еженедельника «Мир и мы», вспоминает времена своей юности, которые пришлись как раз на период перестройки в СССР. Этот персонаж тоже в полной мере может быть назван представителем поколения П, описанного Виктором Пелевиным, хотя, в отличие от других главных героев книг о 90-х, неудачником и изгоем его назвать очень трудно. Он вполне смог приспособиться к изменившимся обстоятельствам и сделать карьеру. Другой вопрос – какой ценой ему все это досталось.

В одном из интервью Ю. Поляков высказался по поводу своего героя и роли журналистики в распаде СССР:

«В том, что случилось с нашей страной в 90-е, журналисты, «гранды гласности», виноваты не меньше, чем партократы вроде Ельцина и страдающие манией величия вроде Гайдара. Именно журналисты обесценили слово, считая правдой и навязывая другим собственные заблуждения. Об одном таком «борце за свободу слова», главном редакторе еженедельника «Мир и мы» Геннадии Скорятине, – мой новый роман. Мне тоже обидно за моего героя, как и за себя самого». Герой этого романа не является автобиографическим, но при этом в романе отражено много личных наблюдений автора за окололитературным миром. Это роднит «Любовь в эпоху перемен» с еще одним знаменитым романом Ю. Полякова – «Козленок в молоке», где также зафиксировано немало подробностей литературного быта.

Именно потому, что, по его мнению, журналисты не меньше политиков виноваты в развале страны, писатель в своем романе об эпохе перестройки делает главным действующим лицом журналиста и переносит действие в редакцию популярного еженедельника. Гена Скорятин не сторонний наблюдатель и жертва эпохи, автор не снимает с него ответственности за все произошедшее в 1991 году, а даже подчеркивает его деятельное участие в глобальном разрушении: «Память о том, что сам он по молодости поучаствовал в сотворении нынешнего несуразного мира, жила в его душе подобно давнему постыдному, но незабываемо яркому блуду. Скорятин вместе с Мариной, семилетним Борькой и трехлетней Викой стоял в 1991-м в живом кольце, заслоняя Белый дом, прижимая к груди бутылку с вонючим «коктейлем Молотова» и готовясь к подвигу, но танки не приехали». Тем самым Ю. Поляков стремится еще раз подчеркнуть, что вина за все произошедшее лежит не только на представителях власти разного рода и уровня, но и на простых людях, вышедших (или не вышедших) к баррикадам у Белого дома. Кроме того, писатель демонстрирует, что сам Гена Скорятин пришел к власти над еженедельником не совсем честным, но вполне типичным для эпохи 90-х способом: он «подставил» (жаргон воровской среды вошел в литературный язык тоже в 90-е) своего предшественника и занял его место. Правда, совершенный поступок возвращается герою бумерангом в финале романа.

В романе «Любовь в эпоху перемен» создается трагикомический, отчасти сатирический образ эпохи перестройки и гласности. Например, автор иронически замечает, что в 1991 году складывалось впечатление, будто в Москве проходит Всемирный фестиваль буйнопомешанных, где все вокруг публично в чем-то каялись (особенно врачи – в карательной медицине). Когда герой едет в поезде, по его вагону прогуливаются типичные представители эпохи дефицита, возвращающиеся из столицы домой с добычей: «Одна интеллигентная дама была обвешана связками туалетной бумаги, как революционный матрос пулеметными лентами. У второй из тугого рюкзака высовывались, точно боеголовки, батоны колбасы. У третьей из кошелки, покрытой платком, бежала струйка гречневой крупы: видно, порвался пакет. Столица питала страну не только идеями гласности, перестройки, ускорения, но и дефицитными продуктами». Как видно, даже в Москве не удавалось добиться покупки сразу всех нужных продуктов, поэтому брали то, что дают, в надежде потом свою добычу обменять на необходимое.