Марина Королёва - Чисто по-русски

– Ага, – говорит мама, – где мои тапочки? Один тапок – вот он, здесь. А где мой второй тапок?!

Такса забивается под тумбочку. А сын, который выглянул в коридор, торжествует:

– Значит, мамочка, ты не знаешь, какого рода «тапочки»?!

Мама пожимает плечами: «Почему я должна всё знать? Ты знаешь – вот и расскажи».

Итак, столь необходимые нам домашние предметы: тапки, тапочки, шлепанцы. Поскольку предметы эти парные, мы редко употребляем их названия в единственном числе. Чаще говорим: «принесите тапочки», «дайте шлепанцы», «где мои тапки», и здесь знание рода не требуется. Но вот что-то случилось, парочка распалась, и мы уже ищем свой тапок… или свою «тапку»?

Следует говорить – «свою тапку», «свою тапочку». Потому что «тапка» – «она», и «тапочка» – тоже «она». Словари не рекомендуют говорить «свой тапок, свой тапочек». Итак, еще раз: «где моя тапочка?», «ты нашел свою тапку?», «я никак не могу найти свою тапку», «вот она, моя тапочка».

А вот со «шлепанцами» – другая история. «Шлепанец» – мужского рода. «Он» – «шлепанец». «Где твой шлепанец, ты опять его потерял?». «Правый шлепанец – вот он, а левого нет».

Но почему «тапка» и «тапочка» женского рода, а «шлепанец» – мужского, я, честно сказать, объяснить не берусь. Могу лишь подсказать, как это проще запомнить. Шлепанцы дома в основном носят мужчины – вот и слово мужского рода, а остальное («тапки», «тапочки») – женского.

«Вот моя тапка», «вот ее тапочка», «вот твой шлепанец».

Споры вокруг ударения в слове «творо́г» (или «тво́рог»), кажется, не стихнут никогда. Поэтому, чтобы бесконечно не возвращаться к этому вопросу, скажу так: хотите быть безупречно грамотным, говорите «творо́г». Но если это вас не слишком беспокоит, сойдет и «тво́рог». Словари не считают этот вариант ошибкой, такое ударение приводится в качестве варианта.

У меня здесь другой вопрос: слово «творог» – исконно русское или заимствованное? И откуда оно взялось, что было его источником? Вот этого самого продукта питания, который вырабатывается из простокваши, из свернувшегося молока, которое отделяется при нагревании от сыворотки? Кто его таким сотворил, это слово? И не может ли оно происходить как раз от слова «творить»?

Действительно, они очень похожи: глагол «творить» и существительное «творог». И это не просто сходство – это родство.

Как сообщает нам Историко-этимологический словарь П. Черных, в этимологическом отношении «творог», несомненно, связан с общеславянским глаголом * tvoriti (то есть «творить»). * og – не что иное, как общеславянский суффикс, такой же, например, как в слове «острог». Было, кстати, церковнославянское слово «творъ» (что значило «форма»). Точно так же французское fromage (сыр) возводят к вульгарно-латинскому formaticum , производному от латинского forma , откуда formare – придавать форму чему-нибудь, формировать, устраивать, образовывать.

Вот так: где, казалось бы, «высокий» глагол «творить» (то есть придавать форму, придавать вид, а значит «создавать») и где «творог», еда из прокисшего молока? А вот поди ж ты, всё в языке рядом: великое и простое.

Наверняка путь образования слова «творог» из «творити» в действительности был более сложным и тернистым, чем я описала, но ясно главное: оно наше, исконное!

«Товарищ, куда же вы?» «Постойте, товарищ!» «Здравствуйте, товарищи курсанты!» «А вы, уважаемый товарищ, подождите здесь, пожалуйста».

Слово «товарищ» долгое время было у нас официальным обращением. «Товарищ», «товарищи» – так называли и взрослых, и детей, и пенсионеров, причем в самых разных ситуациях. Возьмите старый Толковый словарь С. Ожегова, советских времен: там одно из главных значений «товарища» – «человек как член советского общества, как гражданин социалистической страны или как член революционной рабочей партии, употребляется обычно в обращении, при фамилии, при назывании профессии или звания».

Сейчас «товарищ» остается официальным обращением только в армии. С остальными областями нашей жизни такая неразбериха, что хоть к «товарищу» возвращайся – никакие другие обращения не приживаются, не становятся всеобщими, и всё тут. «Господа» подходят далеко не всем, кого-то откровенно раздражают, «сударь и сударыня» – тоже, остаются «девушка», «молодой человек», а то и вовсе – «мужчина», «женщина»…

Однако вернемся к «товарищу»: тех, кто крепко связывает его с коммунизмом, ждет разочарование. Слово-то рыночное!

Это старое слово (оно известно в древнерусском языке по меньшей мере с XIV века) произошло, скорее всего, от слова «товар», тоже древнерусского. Среди его значений были «стан», «военный лагерь», «походный лагерь». Обратите внимание, «товар» немного похоже на «табор».

Само же слово «товар» тоже некоммунистическое; более того, оно нерусское. Скорее всего, это заимствование из тюркских языков, где у «товара» было много значений: «скот», «деньги», «обоз», «стан», «имущество»… В общем, опять рынок. А раз так, то, может, и к обращению «товарищ» не грех вернуться?

Разговор в автобусе:

– Твой куда поступать будет?

– На экономический собирается. А твоя?

– Готовится на юридический.

– Нет, ты посмотри, что делается! Скоро все будут или экономисты, или юристы. Никто не хочет идти в токаря́ и слесаря́.

Верно подмечено, что никто идти туда не хочет, идти-то надо в то́кари и сле́сари, в инжене́ры и шофёры, в офице́ры… Буквально на днях я проходила мимо завода и видела, что там требуются то́кари, сле́сари и шофёры. Насчет инжене́ров, правда, ничего не сообщалось.

Увидела я это и призадумалась. Почему такая дискриминация? Почему, в самом деле, мы говорим «профессора́», «учителя́», «директора́», «доктора́», но «то́кари», «сле́сари», «шофёры»? Что это, разделение по принципу «работа чистая – работа грязная»?

Это, конечно, не так, объяснение тут в другом. Окончание «-а» у существительных мужского рода множественного числа («профессора́», «дома́») появилось в XX веке. Раньше же это окончание встречалось только у названий парных предметов: «рога́», «бока́».

Однако как только окончание «-а» посягнуло на другие слова, оно стало стремительно распространяться. И вот уже с кафедры вещают не «профе́ссоры», а «профессора́», перед классом стоят не «учи́тели», а «учителя́», и людей лечат не «до́кторы», а «доктора́». «Докторы», «профессоры», «учители», «директоры» – всё это мы воспринимаем как нечто архаичное. Но кое-какие слова держатся за старое. «Редакторы» как были «реда́кторами», так ими и остались, «корректоры» и «инструкторы» – тоже. А также упомянутые выше «токари» и «слесари». Лучше пока говорить именно так.