Леонид Писанов - Праязык человечества

«Всего несколько недель, – заключает Фоутс, – потребовалось этим детям, чтобы с успехом повторить эволюционный путь наших предков – путешествие, длиной в шесть миллионов лет, от обезьяньих жестов к человеческой речи». [48. C.16].

Принципы современных этимологических исследований разрабатывались во многих статьях академика В. Н. Топорова. Они не теряют своей актуальности, утверждая, что «понятие окончательной этимологии для целого класса слов является иллюзией… К сожалению семантика этимологических исследований во многих случаях лишь «бумажная» [41. С. 205—211].

Раздвигая горизонты исторического языкознания, он особое значение придавал развивающейся науке лингвистического моделирования на основе кибернетики, поиску критерия истинности в структурном подходе к этимологическому анализу.

Эти постулаты крупнейшего учёного-языковеда могут стать, своего рода, дорожной картой в переосмыслении многих аспектов исторического развития языка. Структурная лингвистика, типология, по теории Топорова, инициируют постановку новых решений: « Каждый опыт – попытка такой встречи-соединения языка и смысла, каким бы неясным и приблизительным он ни был, уже означает победу…» [40.С.13]. В своих статьях он неоднократно обращает внимание на словарный состав языка. Сегодня с помощью электроники выделяются в словах корни, суффиксы, префиксы, постфиксы… Но это лишь дробление слов в нынешнем формате с элементами субъективного толкования их структуры.

Парадигма диахронического исследования не может не учитывать совокупность всех аспектов базового состава языка. И здесь нельзя не отметить особенность сравнения славянских языков. Так в русском языке слова ОРАТЬ (пахать), ЛЕПОТА – глубокие архаизмы, но в болгарском и других славянских языках – действующие, современные. Значит, и в русском сохранились подобные архаизмы, пришедшие из доисторического коммуникативного прошлого. Эта особенность могла стать для французского языковеда А. Мейе одним из аргументов, чтобы отнести славянский язык к архаичному типу. Но так как эта лексика представляет факт нынешнего словоупотребления, то лучше назвать их историзмами, по которым есть перспектива для поиска родословной языка.

Этимологический поиск определяет ещё один важный фактор. Не только у многих лингвистов возникает недоверие к капитальному труду М. Фасмера «Этимологический словарь русского языка», который почти всю родословную русской лексики сводит к глобальному заимствованию. Он как бы противоречит мнению А. Мейе, который также в капитальном труде «Общеславянский язык» делает один из выводов, что « в славянских языках почти нет древних заимствований, если же они и делали такие заимствования из соседних языков в более раннюю эпоху, то установить их происхождение весьма трудно…» [27.С. 396]. По мнению лингвиста В. П. Нерознака: « Общеславянский язык предстаёт как верифицируемая языковыми фактами реальность» [29.С. 26—43]. Всё это своеобразие даёт повод сосредоточить внимание на базовом составе славянских языков, и на одном из них – русском как метаязыке.

В лингвистике порой неисследованные субстраты или не замечаются, или искажается их суть. Пример тому – берестяные грамоты. Если бы академик А. А. Зализняк не доказал закономерность разночтений в этих грамотах, так бы и считались их неведомые авторы малограмотными, пишущими с ошибками, и древнее письмо не получило бы ещё одну интерпретацию в историческом языкознании. [7.б.г. 2015—2017]. К примеру, «берестяное» слово КЕЛО – «цело» так бы и числилось как лингвистический неопознанный объект, но учёный извлёк его семантику из далёкого прошлого, чтобы показать то, что не всегда предки ошибаются, возможно, чаще – их потомки.

Конечная цель этимологии не только установить язык прошлого, но главное – найти фонетическое начало языка, доисторическую устную азбуку. Остаются тайной две берестяные грамоты (две! – не случайность), написанные славянским языком, но в них имеется смешение глухих и звонких согласных. На это особое внимание обратил А. А. Зализняк. Возможно, за этим «акцентом» стоит диалект некоей местности

Диалекты живучи. На Урал из северных областей России два века назад были переселены деревни с окающим говором, но в них до сих пор «окают». Диалекты – есть лингвистические останцы какого-либо языка, не придуманы же они узкой общностью людей. Это лингвохранилища, в которых сосредоточены б/у-словоформы. Но остальные слова – их ровесники – продолжают жить, иначе все языки окажутся бывшими. Как же определить возраст устойчивой лексики не от греческих календ, а от начала начал человеческой речи? Какие согласные появились раньше: глухие или звонкие? Или одновременно? Смешение в берестяных грамотах – может быть это признак завершающегося процесса трансформации раннего этапа языковой стихии, заката устной азбуки, которую именно письменность «устаканила». Все эти вопросы требуют ответа, который скрыт в огромном словарном составе языка.

Чем же не устраивает сравнительно-исторический метод? С его помощью строилась этимология прошлых веков, вплоть до наших дней. В разных языках находили близко звучащие слова, схожие и по смыслу. Обобщённый образ этой словоформы считается этимоном – первоначальным «зародышем» речи. Однако ещё в ХIХ веке многие учёные ставили под сомнение научную компетенцию этого метода. Он не мог обнаружить праязык, так как изучал языковую систему разных эпох и народов, а не эволюционное его развитие.

Язык как живой организм мог отразить свои особенности только в эволюционном конкретном развитии звукового и семантического состава. До сих пор сравнительно-исторический анализ истории развития языков не нашёл всеобщего признания, но не выходит из научного оборота, так как другого не существует, не оглянешься же в тысячи лет назад. Но раз уж нет фактоосновы, то будем создавать некий вербальный доисторический язык, сотканный из лоскутков разномыслия.

Исследователи последних веков пытались искать другие, «обходные» пути к протослову. Учёный Ренан утверждал, что законы языка, пришедшие из далёкого прошлого: « Это уже не гипотеза, а факт очевидный ». Далее он пишет: «Так как произвол не мог иметь никакого места в изобретении и образовании языка, то потому не существует между нашими самыми испорченными идиомами ни одного, который бы не имел прямого генеалогического отношения к какому-либо из языков, коими говорили праотцы рода человеческого» [.33 С. 449—452]. В этом случае идиомами он считал те слова, которые потеряли связь с первородным значением и стали фактом современного языка, что наглядно демонстрируется во всём словарном составе. А если в целом, то всякое слово, потерявшее древнее значение – уже идиома.