Леонид Писанов - Праязык человечества

Обращение к языковому фактору в антропологии так или иначе ведёт к этимологическому поиску, что сродни археологическому. Если рассматривать язык как феномен природного явления, то в нём применим принцип феноменологического метода Э. Гуссерля: феноменолога не интересует та или иная моральная норма, его интересует: почему она норма? Перефразируя, можно сказать: этимолога не интересует слово как таковое, его интересует: почему оно стало словом, воплотившись в эту фоноформу? Почему оканчивается на У?

Каким же было слово – первородное? Конечно, непохожее на нынешнее, иначе бы учёные давно расшифровали родословную языка, но пока что ищут сходство слов разных языков, а это уже не совсем этимология, а больше сравнительное языкознание. В этимологии же нужна, своего рода, лингво-археология, начиная с забытого языка, который языковеды назвали «немотивированным слоем». Это самый употребляемый во все века и повсюду лексический фонд, без которого не обходимся ежедневно, ежечасно: рука, дерево, стол, слово, дом… Можно теоретизировать, фантазировать в словесной мишуре, препарировать, перекраивать слово, и даже приписывать ему всякую-на-всякую бесовщину, приписывать слову сакральный смысл и некую мудрость, ниспосланную из космоса. Но всё это – абракадабра. Заметим, что, если перевести это древнее слово на современный язык археолингвистическим методом, получим аксиому: пустотой не заполнишь пустоту.

Как и любая наука, этимология тоже должна опираться на его величество ФАКТ.

В одной из статей академика О. Н. Трубачёва «Праславянское лексическое наследие и древнерусская лексика дописьменного периода». [43. С 535] перечислены топонимы с именными названиями: Старицкая Плота, Ржавая Плота, Долгая Плота, Сорочья Плота, Гнилая Плота и другие. Далее автор пишет: « … плот «средство передвижения по воде», с дальнейшим родством с плыть, плыву, что, в общем, естественно для обозначения водного тока или русла». Если иметь в виду натуральный плот как средство передвижения по воде, то почему эти места обозначены именами? Плот, он в любом месте плот как средство передвижения. Каждому топониму своё обозначение Старицкая, Ржавая.… Значит, это были места постоянных переправ через реки. А перебирались через реки не только на плотах, где можно было найти брёвна, но и вброд. ПЛОТ и БРОД. В чём единство разницы?

Учёный Эрнест Ренан в половине 19 века считал (и не только он), что гоняться за древней филологией не стоит, так как она ушла в недосягаемое прошлое, но какие-то процессы, следы древних законов, которые действовали в пору зарождения языка в той или иной мере сохранились, и должны изучаться. Учёные-языковеды по самым древним письменным источникам, диалектам установили тенденцию восходящей звучности. Теория слогораздела была разработана Р. И. Аванесовым, однако все его работы и работы последующих авторов исходили из существующей грамматики и её особенностей, хотя они стремились анализировать и протославянские изменения внутрислоговой звучности.

Это наводит на мысль, что тенденция восходящей звучности в широком смысле идёт от начала образования языка, а до современности дошёл лишь её отзвук: МЕСТЬ – ВОЗМЕЗДИЕ. Так эмпирическим путём мы находим признаки прошлых закономерностей.

Как появилась пара ПЛОТ и БРОД? Бросается в глаза то, что БРОД – состоит из звонких согласных, а ПЛОТ – из глухих. Отсюда приходит мысль о том, что раньше БРОД назывался ПЛОТ, затем понятия и звучания изменились по закону восходящей звучности.

При каких условиях можно пройти по дну реки, не утонув? Только тогда, когда вода позволяет дышать, когда плотно закрыт рот – ПО ЛОТ, по рот. Все понятия исходили из свойств человеческого организма. Но звук Р в те поры ещё не был освоен людьми и звонкого Б не было. Потому и ПЛОТ. Это свойство «плотность» именно от свойства плотно закрытого рта.

Но почему в топониме утвердилась ПЛОТА, а не ПЛОТ? Очевидно, было окончание ПЛОТО, где О перешло в А. Есть с чем сравнить: ПЛАТО – ровная поверхность. Значит ПЛОТО – неглубокая ПЛОТНАЯ поверхность дна реки, которую легче перейти вброд. Это и обусловило присвоение каждому БРОДУ – своё название, а, как говорится, не зная броду, не лезь в воду. Возможно, первые звуки были глухими, тихими. Таким образом, мы перебрались на другой берег русского языка – от звонких к глухим согласным. И, чтобы разобраться, стали переводить современный язык на первородный. Но не сразу.

На основании учений о первоначальном истоке языка из семиотики жестов, и что звуковой язык отражение жестового американский учёный Роджер С. Фоутс сделал вывод, что и знаковый язык, и устная речь – в каком-то смысле формы жестикуляции. По его словам: « Знаковый язык использует жестикуляцию руками; устный – жестикуляцию языком. Руки и пальцы останавливаются в определённых точках окрестности тела, тем самым порождая знаки. Язык совершает точные движения, останавливаясь в определенных точках ротовой полости, благодаря чему мы произносим вполне определённые звуки». [17.С.80—83]

Следуя этому выводу, была разработана система зависимости языка и ротовой полости при произношении смыслосодержащих звуков.

Проанализируем уже известное нам, понятное всем междометие, существующее в разных языках: «АУ!», справедливо полагая, что это одно из первородных артефактов человеческой речи. В древнем праязыке зафиксировано *au – которое по смыслу этимологи поняли как «принимать во внимание». Здесь физиологически А даже не звук, а лишь забор воздуха в лёгкие. Звук У – в сильной позиции. В этой позиции он находится по сей день. И сегодня мы вполне понимаем семантику архаичного междометия: «Я здесь!» или «Иди сюда!». Звук У, таким образом, получил осмысление, он обозначил сближение, как бы повторяя артикуляцию человеческих губ. У всюду означает «узость», «сужение», «схождение».

Но любая теория должна опираться на его величество ФАКТ.

Можно ли пробиться сквозь напластования языка к его истокам? Леви- Стросс утверждает, что можно: « Многие лингвистические проблемы могут быть разрешены современными вычислительными машинами. Если известны фонологическая структура какого-либо языка и правила, определяющие сочетаемость согласных и гласных, то машина легко могла бы составить перечень комбинаций фонем, образующих имеющиеся в словаре слова из слогов, а также перечень различных комбинаций, совместимых с определенной структурой языка». [23.С.62]. Именно этот путь выбрали авторы книги. Сделана попытка вникнуть в суть глоттохронологии практически, а не умозрительно. Опираясь на косвенные доказательства лингвистов, и по типологическим наблюдениям пришли к убеждению, что первыми в языке должны были появиться слова с глухими согласными, звонкие – производные: МЕСТЬ – ВОЗМЕЗДИЕ.