Нурихан Киярова - Терновый венец. Рассказы об Александре Пушкине

Пушкин в «Евгении Онегине» показал: пистолет начала XIX века был оружием сложным и разносторонним. После первого выстрела, вероятность попадания при котором была крайне мала, пистолет ввиду долгой перезарядки не мог более использоваться в бою, как огнестрельное оружие. Поэтому при дуэли с Данзасом он стрелял второй раз тоже из второго нового пистолета.

Емкую и сжатую формулу: «Душа – Богу, сердце – женщине, долг – Отечеству, честь – никому!» Александр Пушкин перенял у друзей-офицеров и всегда соблюдал неукоснительно.

Дуэли были в своем апогее…

Петр Каверин, гусар, с которым Пушкин познакомился в Царском Селе, был сыном калужского губернатора, а после – и сенатора. Мать же его – Анна Петровна, была побочной дочерью графа Корсакова.

Петр, который был старше Пушкина на пять лет, окончил Московский университетский пансион, затем – Московский и Геттингенский университеты. Работал переводчиком, а с 1813 года, то есть, с девятнадцати лет, служил сотенным начальником Смоленского ополчения.

После того, как французы покинули разоренную Россию, Каверин принял участие в заграничных походах (Дрезден, Лейпциг) как адъютант генерала Вистицкого.

После заграничного похода лейб-гвардии гусарский полк оказался в Царском Селе, где здесь, в лицее, учился юный поэт Александр Пушкин. Несмотря на разницу лет, они подружились, и начали творить свои шалости.

Саша заметался, не зная, к какому берегу прибиться – с одной стороны Карамзины, Жуковский, Чаадаев, которые с ним нянчились, наставляя на правильный путь, а с другой – бесшабашные гусары Каверин Петр – пьяница, гуляка, дуэлянт, Молоствов Пампфамир – любитель мальчиков и задира, а также не отстающий от них Соломирский Павел.

Именно они развратили душу неискушенного еще Саши Пушкина. Недаром он наделил Каверина прозвищем – «наставник в разврате»: тот бесстыдно хвастался любовными подвигами, постоянно матерился, делал огромные ставки в картах, пил неумеренно. Ко времени их знакомства на его счету было уже не менее дюжины убитых на дуэли.

В стихотворении «К портрету Каверина», Александр Пушкин о нем писал:

В 1817 году, в полку на дежурстве графа Завадовского Василия Петровича, камер-юнкера, на пол приземлился листок. Его поднял и начал читать оказавшийся здесь же Пашков Андрей Иванович, обладатель огромного носа. Стихи были названы «Молитва лейб-гусарских офицеров».

В этой «молитве» звучали такие слова:

Пашков вскипел и с негодованием кричал, что побьет Пушкина. К нему присоединился и Каверин.

Завадовский, чтобы избавить Пушкина от неприятностей, признался, что эти стихи написал он – ведь дело грозило окончиться дуэлью, чего он не мог допустить.

Волнения и крики дошли до командира гвардейского корпуса князя Васильчикова. Илларион Васильевич созвал офицеров будто бы для объяснения, но, чтобы помирить их. После беседы все с ним согласились. Однако Каверин перестал разговаривать с юным другом.

И Саше Пушкину пришлось написать ему извинительное послание:

Размолвка продолжалась недолго, их отношения вскоре восстановились. После окончания лицея Александр Пушкин иногда встречался с Кавериным, но всю жизнь состоял с ним в переписке.

В 1817 году, окончив лицей, летом Саша Пушкин приехал в Михайловское, к родителям, находившимся обыкновенно во время теплых месяцев в своей деревне. Но юный поэт здесь скучал.

Сейчас он лежал в убогой комнатке, задрав ноги на спинку кровати, исследуя потолок, отмечая каждую щербинку, каждую трещинку, каждую неровность. Но мысли были заняты дуэлями.

Улыбнулся, вспомнив приезд после лицея в Михайловское, и встречу с дядюшкой Ганнибалом. «Как же мне было там хорошо первые три дня! Я съел тогда столько клубники, что и не упомню, чтобы когда-нибудь ел еще столько!.. Там же и полюбил русскую баню… А как по соседям кочевал! Каждый хотел затащить меня к себе в гости. Вот и сосед по имению, да, еще и родственник, Павел Ганнибал, человек бесшабашный, любящий веселье и разврат…»

Перед ним, как наяву встала картина: он от стука просыпается, идет к двери, а там, держась за скобу одной рукой, стоит невысокий, полный смуглый человек, с огненными глазами навыкате. В правой руке он держит поднос, на котором высится бутылка шампанского.

Глядя на него искрящимися глазами, дядя представляется:

И он кидается ему на шею – уже любит его. И с той минуты они не разлучались: много пили, ходили на деревенские гуляния. Однажды, танцуя котильон с какой-то барышней, он заметил, что дяде вздумалось отбить ее у него.

«И чего только я в ней тогда нашел? Вставные зубы, несвежий цвет лица… Из-за нее вызвал дядю, с которым так подружился, на дуэль. Хорошо – у него хватило ума не допустить ее, пропев экспромт, как и в первый раз:

Смеясь, обнялись, все тем и кончилось.

Однажды, желая оказать Кюхельбекеру услугу, Саша Пушкин имел неосторожность ввести его в дом поэта Жуковского. Теперь Василий Андреевич от этого страдал: Кюхельбекер зачастил к нему и «заговаривал» до такой степени, что он невольно начал избегать молодого педагога, деликатно показывая, что утомлен его неуемной болтливостью.

Как-то раз (1818г.) Александр договорился с поэтом Жуковским встретиться вечером на приеме. Явившись туда, долго пытался высмотреть долговязого старшего друга в толпе гостей. Однако так и не нашел.

Утром, как обычно, прибежал к нему с очередными светскими новостями, которых набрался на приеме, и сразу напал на Василия Андреевича:

– Что же ты, милый, не пришел вчера на прием? Я весь извертелся, ища тебя глазами!

– Пу-у-шкин! Из-за твоего Кюхельбекера я не смог попасть на званый ужин! – отрезал тот недовольно.

– Как это? И при чем здесь Кюхля?

– А при том, что он пришел и не уходил до поздней ночи! – вырвался крик у несчастного. – Не мог же я его одного бросить или выпроводить?.. – Нехотя добавил: – Да и желудок у меня расстроился…