Олжас Сулейменов - Улыбка бога

Связь, возможно, и существует, если допустить, что для письма использовали сначала кору дерева, а не плоские дощечки. А письменная кора (лубок, береста) в иероглифике могли изображаться знаком Быка. Именно лубок, думаю, и подсказал идею письменного свитка – папирусного, пергаментного, бумажного.

До введения Правила называния предметов, подобных знаку, на них переносилось его наименование: bůh– 1) « лубок», 2) « свиток», 3) « письмо», 4) «книга».

В диалектах, где уже действовало Правило уменьшения, этот же предмет назвали bůh–en(герм.), bůh–wa(слав.).

…В приморских диалектах немецкого знак вызывал иные ассоциации. В результате: Bucht – «бухта, залив», Búsen – 1) «залив», 2) «пазуха», 3) «грудь». ]

На пути из глубин прошлого языки вступали в самые неожиданные контакты. О германо–славянских связях сказано много: они на поверхности. О древнейших германо–тюркских встречах в компаративистике разговор ещё не начинался. Зачином могут стать тюркские слова, в которых ощущается действие германского закона регрессивной ассимиляции. (Для тюркских языков характерна прогрессивная ассимиляция, когда качество начального слога передаётся последующему.)

Скажем, протонемецкое bůh–el,давшее немецкое Búckel– «горб» ( bückel), в тюркских языках произнеслось бы buhal. Но тюрки заимствовали уже «готовый» термин со смягченным корневым: bükir– «горбатый» (каз.), böker(тат.) и т.д. Сюда же надо, вероятно, причислить bögri– «горб» (тур.), bögri– «кривой, изогнутый» (чагат.). Германизм сей переразложился с выделением ложной основы bük( bök) – «изгиб», от которой образовали глаголы: bükte– «изгибай, сгибай» (каз.), büklä– т.ж. (узб.), böklä(тат.) и т.д.

[ Глаголообразующие форманты -te, — ta (кипч.), — le, — la (огузо–карл.). ]

Во времена германо–тюркского союза тюркские названия знака могли разойтись в европейские языки. По традиции всё французское производят от латинского и слово boucle– «букля, завиток волос» (фр.) ведут от «похоже звучащего» buccula– 1) «щечка», 2) «ротик» (лат.). 3

Вполне возможно, что латинское bucca– 1) «полная, надутая щека», 2) «пасть» имеет отношение к знаку северного месяца, но не юного bůh, а, скорее, старого перевёрнутого bůh–ha(о чём свидетельствует морфология названия). В этом положении знак мог ассоциироваться и с «пастью», и с «надутой щекой», и даже с «ухом» (в диалекте, где утрачивался начальный смычной: ůhha.). Вполне возможно, что уже применялось Правило уменьшительности и в латинском. Тот же знак могли называть buccula. Но тогда французы должны были видетьэту графему, чтобы истолковать по–своему – «завиток волос». Однако, «историко–культурные соображения» такой ситуации не допускают. Кроме того, мешает непонятная синкопа buccula> bucla,возможность которой требует подтверждения сходными примерами.

…Фасмер не объясняет происхождение слова букля– «залив» из северорусского говора (олонец.): « напрашивается сравнение с голл. bocht , нем. Bucht – «бухта, залив», но оно небезупречно в фонетическом отношении » (Фасмер I 237).

Вовлечение в лексическое гнездо тюркских материалов могло бы прояснить многие тёмные места в истории европейской лексики. В том числе и происхождение германских названий бухты.

[ Об активной включённости прототюрков в культурные процессы древней Европы говорит даже такой факт. Римляне для обозначения понятия «рот» употребляли слово ōs( aus), уменьшительное ausculum– «ротик». В тюрко–кипчакских: auz– «рот» (каз), ōz– «рот» (кирг.), āz– т.ж. (гагауз., хак.). В огузских и карлукских непривычный дифтонг прослоился: ahuz > ahyz– «рот» (тур., уз., узб. и др.). В романских использовали латинское название пасти: bocca– «рот» (ит.), bouche(фр.). ]

Тюркское глаголо–имя buc–leсравнимо с англ. bucle– 1) «сгибай, гни, выгибай», 2) « сгиб, крючок, застёжка, пряжка», 3) «застёгивай».

[ Эта лексема ближе и формально, и семантически к фр. boucle– «завиток волос», чем латинское – buccula. Полагаю, англ. слово морфологически и семантически соответствует слав. названию крючка, застёжки – «пуговица»: укр. пуговица, др. — рус. пугъвъ, пугы, род.п. пугъве; пол. диал. pagwica – «пуговица , зоб», словен. poglica – «застёжка, заколка, булавка».

В словарях находят только одну параллель – лтш puoga – «пуговица». Все остальные «рифмы», скорее всего, случайные созвучия – pungas – «куча, масса» (др. — инд.), puggs – «кошелёк, мешок» (гот.), pungr – т.ж. (др. — исл.). и т.п. См. обзор литературы у Фасмера III 400.

Будущий этимолог, используя палеографию, прежде всего, попытается восстановить графический знак, названием которого было созвучие pug–a, pug–va, pug–vi(-ka). И если им окажется «угол», «изгиб», тогда сходно звучащие слова со значениями «горб», «зоб», «холм», «арка» вполне согласуются с «застёжкой», «крючком». Например, рус. пуговина – «горб, возвышенность». ]

Прогрессивная ассимиляция качества, вероятно, сказалась на облике русского бугор– «холм» ( bug–ir> bugъr), родственное лишь украинскому бугiр– т.ж. Просвечивает в основе лтш. baugurs– «холм», bugurains– «бугристый». (Сравните, исл. bukkur– 1) «козёл», 2) «кóзлы».)

Так как этимология его не восстановлена, любое продвижение может быть полезным. Например, предполагаю, что привлекаемо и русское слово багор– «крюк», которое тоже пока не получило объяснения и ни в какой контекст не включено.

[ Термин bugorпереразлагался с выделением начального слога, в котором опознали определённый артикль bu– «это» (= mu). Такого рода артикль использовался в грамматике тюркских и славянских языков. (Ср. мусор> mu sor> сор.)

В различных диалектах артикль принимал развитые формы – ba-, po-и др. «Узнавался» в диалектах, и слово переразлагалось: поляк > лях, башлык > шлык, посол > сол и т.п. «Артикль» в диалектах перемещался и в постпозицию, возможно с какой–то грамматической целью. Во всяком случае, следует рассмотреть возможность перестройки bugor> bu gor> gorbu> gorbъ.

Возможно, такой перестановкой сопровождалось изменение положения знака в пространстве или количественное сокращение знака:

Если так, то протославянам были ведомы названия возвышенностей трёх степеней.