Олжас Сулейменов - Улыбка бога

[ К такому же образному выводу пришли жрецы и м–Диалекта: můh–můh. Отголоски слышатся в тавтологической конструкции mukomuku, mukemuk– «ягодицы» (эвенк.).

Флективное образование, наверное, было подсказано сокращенным иероглифом: muka– «зад», «анальное отверстие» (эвенк.). Скорее всего: můk–ha.

Подтвердить правильность реконструкции архетипа сдвоенной основы помогает аварский словарь.

…Незабвенный Магомед Алиев, аварский поэт. По студенческой традиции мы называли друг друга сокращенно: он меня – Олж, я его – Мох. От арабского – Мохаммед. Однажды пошли в гостиницу навестить Расула Гамзатова, приехавшего в Москву. Поднимаемся в лифте. Магомет, почему–то смущаясь, просит – не называть его при Расуле сокращенным именем. Возвратясь после встречи в общежитие, заглянул в словарь и понял причину его смущения: мох– «ягодица», мох–мох– «зад» (аварск.). ]

Возвеличение чертой:

Таковым, видимо, был знак прародителя, родоначальника (и родоначальницы). Контаминации: «олень» + «предок» > «мать–олениха» – «мифический предок», «корова + предок», «баран + предок» и т.д.

Из предметных толкований: můn–i > můnu > můnu–us > mсnus— 1) кисть руки, 2) рука (лат.):

О том, что и так толковался первоиероглиф, может свидетельствовать древнекитайская идеограмма: «рука», «кисть руки». (Полумесяц изменил положение на удалении от экватора. Соответственно, поправил свою позицию и письменный полумесяц, даже в составе сложных знаков.)

В протославянской грамматике черта истолковалась дважды как диакритический знак 1) умножения, 2) уменьшения.

můž1) můž–i2) můž–i(h)

Социально противопоставлены: мужи мужик– «простолюдин, человек».

В протопольском диалекте употребляют иной уменьшит. суффикс: můnž–el > manžel– «муж» (супруг). Стоял в родовой иерархии, видимо, ниже мужа–родоначальника.

[ Позже, когда знак мужа в славянской среде получил название slav(участвовало в княжеских именах: Яро–слав, Свято–слав, Все–слав и т.п.), то знак мужика назовется уменьшительно: slav–ik > člav–ek, čav–ek, ҹlav–ek. Слово « человек» в России до революции обозначало простолюдина. Прогрессивная ассимиляция – slov–ek > slovak. ]

В германском прибавление черты iвызвало внутреннюю флексию:

můn > man– «муж» > «мужчина, человек»,

min > men— «мужи» > «люди».

В древнеисландском внутренняя флексия сохранилась в форме мн.числа menn— «мужчины», «мужи». Что предполагает в прошлом man– «муж, мужчина». Но эта лексема вытеснена внешнефлективной mathr– «мужик, человек, мужчина» ( man–tirили ma–tir).

[ В отдельных германских наречиях, возможно, проявлял себя закон прогрессивной ассимиляции качества: ma–tir> matъr. Как это закономерно случилось в тюркском: ba–tir> batъr– «глава рода», «родоначальник» > «военноначальник» > «богатырь».

В «Языке письма» (стр.436)приводится прочтение древнескандинавской надписи канонического содержания. Она начинается со слова futhar, сопровождённого детерминативом, который, возможно, выражал значение «мужик», «человек», в противоположность fů, fůn– «муж».

Подтверждает нашу версию и следующее слово kvīniс детерменативом . (Ср. кит. идеограмму – «женщина».)

Смысл этого звукосочетания подсказывается сходнозвучащими словами из скандинавских языков, обозначающими понятие «женщина». Что позволяет сопоставить futharс известным термином родства (pater, fater, father), и предположить предформу fu–ter, испытавшую действие закона прогрессивной ассимиляции качества. ]

Все эти евразийские реликты сопоставимы с примерами из языков банту: muntu– «мужчина, человек» (хемба), mtu(суах.). С другим «уменьшителем»: monhu– «мужик, человек» (джонга).

Носовой чувствует себя неуверенно в этой позиции и в африканских наречиях. Он или выпадает как в mohu– т.ж. (хланангу), или метатезируется в mhunu– т.ж. (ронга). Вероятно, была и б–форма ( bůnhu), о чем говорит закрытосложный термин unhu– т.ж. (рожи и намбзья). С большей уверенностью можем предполагать – могла существовать и форма bůn–ti– 1) «люди», 2) «мужик», 3) «великий муж», развившаяся в суперэтноним bůntu > bantu.

В лексическом гнезде должны быть представлены угро–финнские ban–ti > an–ti > hantyи man–ti > mansi— 1) «человек», 2) «люди», ставшие этнонимами.

…Становится понятно, почему go–pa– «пастух», а go–pati– «старший пастух» (санскр.). Возвеличение придаётся элементом di/ -ti. Как и в gos–podi. Появление этого форманта произвело переворот в форме терминов родства.

Новые старшие

Теперь, когда этимолог вооружен «знаковым методом» ( отражение иероглифа в слове) и знанием системы закономерностей сознательного (грамматического) и механического изменения формы лексемы, ему по силам приблизиться к «истинному значению».

I

Самые трудные слова из любого языка, любой древности поддаются знаковой этимологии. А самыми трудными, безусловно, являются самые простые, «детские речения» – тавтологические термины родства. И те, в которых удваивается начальный слог ( bů-/ mů-) и те, где мы видим удвоение второго слога ( -di / -ti).

Если звукоподражательность слова «мама» как–то ещё можно объяснить связью со звуками сосания, причмокивания, и логичной коммуникацией значений в лат. mamma– 1) «материнская грудь», 2) «кормилица», 3) «мать», то трудности, мы видели, возникают уже с «папой» и, тем более, никак не связаны с сосанием – «тётя», «тятя», «дядя»… Эти термины, скорее, напоминают иные звуки. Сытый пращур поужинал мамонтом. Ковыряется зубочисткой, посвистывает, прогоняя воздух сквозь частокол костедробящих резцов. Не только в славянских звучат эти цыкающие термины: tēthē– «бабушка», tēthis– «тётя», tata, tetta– «отец» (греч.), dede, d¬d¬, dada– «дед», tete, t¬te– 1) «старшая сестра, тётя», 2) «старший человек в роду» (независимо от пола), ҹeҹ, šeše– «бабушка», «матерь» (тюрк.).

В балтских: tēta– «батюшка» (лтш.), tetґ— «тётя», tētis– «батюшка», dede– «дядя» (лит.). В жем. диалекте titis– «отец».

В картвельских: deda– «мать» (груз.), dida(мегр.), dida– «бабушка, старая женщина» (чан.), di– «мать» (сван.). Но, dede! – «мама!» (сван.). Как и груз. dedi! – «мама!».