Коллектив авторов - Лицом вниз. Антология греческой прозы XIX века

Подчеркивается жизненная сила Франгоянну, ее стать, та легкость, с которой она справляется с тяготами жизни. Но положительные качества преданной жены, матери и бабушки внезапно приобретают мрачноватый характер, автор подчеркивает мужеподобность Хадулы, унаследованную ее дочерьми, и ее черные усики, становящиеся в романе таким же метонимическим приемом, как и белые плечи Анны Карениной у Толстого.

Жизнь главной героини полна противоречий. Она все время занималась тем, что помогала людям с помощью трав: с одной стороны, лечила от недугов, а с другой – помогала девушкам избавиться от нежелательного плода, вызывая с помощью народной медицины выкидыш. Самое большое противоречие мы наблюдаем в действиях главной героини: она убивает, но как бы действуя по Божьему указанию. Нарочитая нейтральность авторской интонации, нежелание автора судить свою героиню составляет специфику повести Пападиамандиса и очень сильно отличает ее от романа Достоевского.

Интересно, что внучку и первую жертву Франгоянну звали так же, как и ее, – Хадула. Поэтому многими исследователями было отмечено, что все действия главной героини символически можно представить как самоубийство. Также специально подобраны имена родителей маленькой Хадулы, то есть дочери и зятя Франгоянну. Их зовут Констандис Трахилис (Κωνσταντίνος Τραχήλης) и Дельхаро Трахилена (Δελχαρώ Τραχήλαινα) 11 11 «Τράχηλος» переводится с новогреческого как «шея». Напомним, что первую свою жертву Франгоянну задушила. . В этом, как отмечает Сонье, есть некая предопределенность судьбы их дочери 12 12 Saunier G. Εώσφορος και άβυσσος. Ο προσωπικός μύθος του Παπαδιαμάντη, Αθήνα, 2001. Σελ. 245. .

Одна из форм имени сына Франгоянну – Митрос («Μήτρος»). Сонье усматривает здесь отсылки к Деметре, μητέρα γη, «мать-земля», а также слово «μήτρα», «матка». Это подчеркивает связь Митроса с матерью и напоминает, что он «обладал острым, женским умом, как говорила его мать, “умом, что порождает”» 13 13 Там же. .

Имя матери героини – Дельхаро – составное. Первая часть имени, δελής или ντελής 14 14 «Сумасшедший, безумный, часто про ветер». , являет ее стремительную, естественную натуру, напористость, символизирует собой сильное природное явление. Вторая часть имени, по мнению Сонье, напоминает излюбленную в народных песнях игру слов «χάρος/χαρά» 15 15 «Смерть/радость». . Значение всего имени «колеблется между насильственной смертью и “дикой радостью”, которую в какой-то момент испытала Франгоянну, пытаясь задушить дочь Янниса Лирингоса» 16 16 Saunier G Εώσφορος και άβυσσος. Ο προσωπικός μύθος του Παπαδιαμάντη, Αθήνα, 2001. Σελ. 251. .

Многие исследователи подчеркивают, что в «Убивице» голоса автора и главной героини иногда сливаются настолько, что читатель не всегда понимает, кому принадлежат формулируемые мысли. Так происходит в следующем пассаже 17 17 Παπαδιαμάντης Α . Φόνισσα. Αθήνα, 1989. Τ. 3. Σελ. 441. : «Что касается младшенькой, Криньо, пусть и ее Бог научит уму-разуму! Как бы там ни было, мать не собирается – у нее просто больше нет сил – так мучиться, чтобы ее сосватать, как она намучилась со старшей дочерью. Но я вас спрашиваю, и впрямь нужно плодить так много девиц? А если они уже родились, стоит ли их растить?»

Осмелимся предположить, что в данном случае наблюдается именно совпадение некоторых идей героини и автора (отметим, что последнее никогда не имеет место в случае романа Достоевского, где автор имплицитно, но очень последовательно выражает свое несогласие с Раскольниковым). Конечно, это не значит, что Пападиамандис до конца оправдывает преступления главной героини, но до определенной степени он разделяет логику ее рассуждений и в форме утрированно зловещего сюжета пытается внушить читателю мысль о трагической безысходности женской доли.

По мнению М. Пери, героиня не является просто «объектом описания и обсуждения», она – «носитель идеологии, самостоятельный субъект» 18 18 Πέρι Μ . «Στην οδό προς τον ελεύθερο πλάγιο λόγο• παρέμβαση, υποκατάσταση, διαπλοκή», Ηράκλειο: 1994. Σ. 60. . Это похоже на Достоевского, так как главная особенность русского писателя – идеологичность его персонажей: основу образа составляет идея, а человек является носителем не столько поступков, сколько идеи. Или, точнее, идея становится в нем поступком 19 19 Кошкаров В . Новые аспекты в изучении Достоевского. Петрозаводск, 1994. С. 130. .

В повести «Убивица» автор также всеведущ. В отличие от повествователя в «Преступлении и наказании», он выражает свою позицию менее эксплицитно, реже вмешивается в повествование. Рассмотрим несколько примеров, когда это происходит. Первый – в самом начале, еще до первого убийства, совершенного Франгоянну 20 20 Παπαδιαμάντης Α . Φόνισσα. Αθήνα, 1989. Τ. 3. Σελ. 438. : «Франгоянну уже несколько дней жадно поджидала, когда у девочки случится судорога – ведь тогда она точно не выживет, но, к счастью, этого не происходило».

Эта поразительная цитата не случайно находится в фокусе внимания исследователей. Еще до совершения всех преступлений автор, играя словами и опираясь на диссонанс «жадно» и «к счастью», уже вступает во внутренний конфликт с героиней и подготавливает читателя к мрачному развитию событий.

В том же ракурсе очень интересен следующий эпизод с Ксенулой. Когда будто бы благодаря пожеланию Франгоянну девочка падает в колодец, мы читаем следующее 21 21 Там же. Σελ. 459. : «Неужели Господь (она правда посмела такое подумать?) услышал ее пожелание, и ей даже не пришлось прикладывать рук, всего-то достаточно пожелать – и ее желание будет услышано».

На наш взгляд, очевидно, что в скобках ремарка автора, ужасающегося логике своей героини. Хотя существует другое мнение, что это косвенная речь самой героини и так выражается ее религиозный страх перед тем, что она делает. С точки зрения таких исследователей, которые решительно не хотят признать того, что Пападиамандис отчасти разделяет идеологию своей макабрической героини, это первое проявление совести, которая потом будет мучить старуху кошмарами и галлюцинациями. Подобная позиция кажется нам неоправданной, создается впечатление, что критики боятся объективно оценить диалектику взаимоотношения автора и героини. Интересно, что эту же ремарку использует и Сонье, но для доказательства прямо противоположного тезиса. Основываясь на данной цитате, он строит теорию о том, что для автора в «Убивице» главная героиня является чем-то большим, чем просто героиня романа, она не находится под его властью, а сосуществует с ним 22 22 Saunier G . Εώσφορος και άβυσσος. Ο προσωπικός μύθος του Παπαδιαμάντη, Αθήνα, 2001. Σελ. 249–250. . Последнее утверждение, как уже было сказано, применимо и к Достоевскому.