А Макаров - К истокам Тихого Дона

(V, 17, 286)

Даже персонажи Андрея Платонова не называли дензнаки 1917-го — «керенскими деньгами»!

На протяжении всей пятой части параллельно с развитием линии Бунчука в тексте постоянно встречаются отрывки, эпизоды или переложение содержания из брошюры одного из активных «советизаторов» Дона Френкеля «Орлы революции», написанной им сразу по горячим следам событий и выпущенной в Ростове в 1920г. Вначале заимствования незначительны и используются при создании обзорных глав-связок (гл.3, 7), соединяющих повествование «мелеховских» (гл.1-2, 8-15) и «бунчукских» (4-6) глав.

К концу пятой части их объем становится весьма обширным, составляя важную основу рассказа об отправке экспедиции Подтелкова в верхнедонские округа для мобилизации казаков в красногвардейские отряды. В результате этой экспедиции должны пересечься пути главного казачьего персонажа, Григория Мелехова, и двух представителей «нового строя» — отщепенца, одного из тех, кто

«бурьяном, полынью росли на пустырях»

Ильи Бунчука и казака Подтелкова, перешедшего на сторону большевиков в их борьбе против самостоятельности казачества. [34] Обстоятельства правления большевиков на Дону в марте-апреле 1918 г., многочисленные случаи зверского террора по отношению к казачеству позволяют говорить о проводившейся большевиками с самого момента установления своей власти на Дону сознательной политике уничтожения казачества. Так, в эти недели была физически ликвидирована значительная часть всего донского офицерства, имели место массовые бессудные казни казачьих генералов, среди которых были семидесяти- и восьмидесятилетние старцы, заслуженные ветераны Крымской, Кавказской и Турецкой войн. Напомним, что все это происходило в самые первые месяцы советской власти в России задолго до официально объявленного осенью 1918г. «красного террора».

Принеся с собой смерть и разрушение на донскую землю, им суждено в конце концов бесславно погибнуть на краю затерявшегося в степи казачьего хутора.

В конце ноября Каледин... подвел к Ростову... несколько казачьих полков и батарей. Но дальше станицы Аксайской эти части отказались двигаться... Каледину пришлось потратить несколько дней, пока он не ско- лотил «лоскутные», по крылатому выражению его, отрядики...

В конце ноября, когда он [Каледин] в первый раз попытался двинуть на революционный Ростов фронтовые части, казаки, подойдя к Аксайской, отказались итти в наступление, вернулись обратно. Широко развернувшаяся организация по сколачиванию«лоскутных» отрядов дала свои результаты.

Чрезвычайная мобилизационная комиссия пяти, выделенная Ц.И.К. Советской Донской Республики с Подтелковым во главе, отправилась из Ростова 1-го мая в Усть-Медведицкий и Хоперский округа, чтобы мобилизовать там революционных фронтовиков-казаков против германо-гайдамацко-казацких полчищ... Вместе с этой комиссией направлялось несколько партийных работников, человек 20 казаков-агитаторов и небольшой отряд Каменской местной команды для охраны денежного ящика с 10 миллионами рублей... После пятидневного железнодорожного путешествия, полного злоумышленных крушений, разрушений пути, перестрелок, обстрелов гер- манских аэропланов... наша экспедиция у разъезда возле Белой Калитвы оставила поезд... и спешно двинулась походным порядком по направлению к Усть-Медведицкому округу.

—...отправляется экспедиция в северные округа... комиссия пяти выбрана. Федор ведет. Только на северных казаков и надежда... Нам агитаторы нужны.

...1 мая, выехал... с экспедицией... Подтелков... решил отправиться на север, чтобы мобилизовать там три-четыре полка фронтовиков и кинуть их на немцев и низовскую контрреволюцию. Создали чрезвычайную мобилизационную комиссию пяти, во главе с Подтелковым. 29 апреля из казначейства взяли десять миллионов рублей золотом и николаевскими для нужд мобилизации, наспех сгребли отряд для охраны денежного ящика, преимущественно из казаков бывшей каменской местной команды, забрали несколько человек казаков-агитаторов, и 1 мая, уже под обстрелом немецких аэропланов, экспедиция тронулась по направлению на Каменскую...

Казаки-повстанцы рвали мосты, устраивали крушения... Экспедиция пять дней пробивалась по направлению на Миллерово.

9 мая нам повстречались на телегах молодой казак-фронтовик с женой... На вопрос, почему он в кокарде...

По дороге встретился экспедиции казак-фронтовик, ехавший с женой на хутор Свечников. Он был в погонах и кокарде.

В хутор Калашников Поляково-Наголинской волости мы прибыли поздно ночью. Подтелков... говорил: «Только не спать...»

«Все, кто в отряде Федора Подтелкова... отойди налево, все прочие — направо».

В хутор Калашников, Поляково-Наголинской волости приехали уже ночью.

...- Не спать, ребятки! Иначе накроют нас!

— Все, кто из отряда Подтелкова, отходи налево к плетню! Остальные — направо!

Вставные отрывки и фрагменты почти дословно копируют источник, из которого они взяты. Заметных расхождений в самих эпизодах не замечается, возможно, из-за того, что и язык и стиль во вставных фрагментах и у Френкеля близки друг к другу.

Деятельность и жизнь Бунчука в недолгий период советской власти весной 1918г. лишь намечены в романе слабой пунктирной линией — прерывистой, с заметными изломами и сбоями. Первое же упоминание о его роли при новой власти — работа в ревтрибунале — оказывается сбивчивым и противоречивым.

В романе приход Бунчука на работу в ростовский ревтрибунал упоминается дважды. Первое упоминание относится к февралю, сразу после установления большевистской власти в Донской области:

«Бунчук переночевал у матери <12 февраля с.ст.>, а на другой день, как только в Новочеркасске стало известно о взятии Сиверсом Ростова, отпросился у Голубова и наутро выехал туда верхом.

Два дня работал в штабе у Сиверса... При штабе Сиверса организовался революционный трибунал, творивший крутой суд и расправу над захваченными белогвардейцами. Бунчук день проработал, обслуживая нужды суда, участвуя в облавах...»

В следующей, 20-й, главе указывается уже иное время прихода Бунчука в трибунал: