Лев Успенский - По закону буквы

Принцесса Икаэль, возлюбленная принца Эно.

Аббат Пекю, соперник принца Эно.

Икс, Игрек, Зед, стража принца Эно.

Принц Эно, принцесса Икаэль, аббат Пекю, стража.

Эно:Аббат, уступите…

Аббат:Чёрт!

Эно( налагая руку на секиру ): У меня секира!

Икаэль( бросаясь в объятия Эно ): Икаэль любит Эно ( они нежно обнимаются ).

Эно( с живостью обернувшись ): Пекю остался? Икс, Игрек, Зед! Возьмите аббата и бросьте его в окошко.

Как видите, соблюдены все три классических единства — времени, места и действия. Неудивительно, что Пушкин, прочитав во французском журнале эту забавную безделушку, улыбнулся, запомнил ее и сохранил для нас среди своих записей.

Автор «Икаэль и Эно» весьма небрежно обошелся с французской азбукой. Он опустил все буквы, которые содержатся в ней между нужными для его целей — «жи», «ю», «ве», поскольку с ними ему было «делать нечего». Надо отдать ему должное, с остатком он распорядился весьма остроумно. Возьмите французскую азбуку и произнесите подряд все входящие в нее названия букв так, как произносят их, изучая алфавит, маленькие французы:

а, бе, сэ, дэ, э, эф, жэ, аш, и (жи), ка, эль, эм, эн, о, пе, кю, эр, эс, тэ (ю, ве, дубль ве), икс, игрек, зед.

Как видите, «трагедия» получается как бы по волшебству сама собой. Даже трудно укладывающиеся в текст сочетание «э» и «эф» послужило материалом для растерянного восклицанья аббата…

По личному опыту знаю, что «Икаэль и Эно» очень облегчает положение того, кому приходится в каких-либо целях изучать французский алфавит.

Разумеется, не каждой азбуке и не во всех случаях «мнемоники» так везет. Во-первых, данную «трагедию» сочинял веселый и остроумный человек. Не будь он остроумным, ему не подвернулась бы вовремя под горячую руку идея превратить три последние буквы в трех гвардейцев-охранников, поскольку уже давно названия этих букв во Франции равносильны выражению «трое неизвестных». Во-вторых, чистая случайность, что сложенные «поездом», «вагон за вагоном», буквенные названия французской азбуки сами собой образуют такую смешную пьесу.

Попробуйте подогнать наш азбучный букворяд «а, бе, ве, ге…» к какому-нибудь осмысленному отрывку русской речи, и вы убедитесь, что для этого нужно быть гением.

Допустим, вы проявите гениальность или примените компьютер, который переберет для вас все возможные комбинации… Чего? Слогов!

А ведь тому, кто захотел бы построить рассказ, драму или сонет из названий букв кириллицы, пришлось бы иметь дело не со слогами, а со словами. Возьмите карандаш, бумагу и превращайте на досуге в связный рассказ такой набор слов:

я, буква, знай, говори, добро, есть, живите, весьма, земля, — и вы почувствуете, что это занятие не из самых успокоительных.

Вот почему я весьма сомневаюсь, чтобы дело когда-нибудь происходило так, как оно рисовалось Грамматину, Грунскому и другим их единомышленникам.

Вам сейчас хорошо: вы знаете букву И , а рядом с ней несколько похожий на нее азбучный знак Й . Знак этот, надо прямо сказать, изображает звук, весьма отличный от передаваемого обычной буквой И .

Вряд ли кому-либо неясно, каков именно звук, для выражения которого придумана буква И . Сказав, что фонетики определяют его как нелабиализованный гласный верхнего подъема, я вряд ли многое прибавлю к тому, что вы с детства «понимаете» под звуком « и ».

Хуже было лет шестьдесят назад мне и всем моим ровесникам, еще нетвердым в грамоте мальчишкам.

В нашем распоряжении были тогда целых четыре буквы для звука « и »: И, I, Й и V . Укажите, какая фонетическая разница в словах «Mip» — вселенная и «мир» — спокойствие? Слово же «мνро» — благовонное масло писалось через «ижицу». «Ижица» встречалась в дюжине богослужебных терминов, которых вы, я уверен, никогда и не слыхали: «νпакой» — священное песнопение, «νпарх» — правитель области, «νпостась» — воплощение…

Как же мы, тогдашние малыши, услышав слово «инок», могли сказать наверняка, через «ижицу» оно пишется или нет?

Откуда была на нас такая напасть? Откуда они взялись, все эти буквы?

Буква И в кириллице имела внешность Н , свидетельствуя тем самым, что она вела свой род от прописного варианта греческой «эты» или «иты», которые писались как Н , а читались как « и ».

В разное время наши учёные определяли звук « и » то как краткий узкий нёбный гласный, то как передний закрытый негубной. Точно такой же звук выражала и буква Н кириллического алфавита.

В системе буквенных обозначений чисел И знаменовало 8, поэтому её и называли «и восьмеричное». Титул сей следует запомнить.

Хорошо известно, что почти не существует букв, которые во всех случаях своего написания передавали бы один и тот же звук. Так и буква И . Нередко мы ее спокойно читаем как « ы » (после твёрдого согласного « ж ывот », « ш ырина »). Фонетисты отмечают и куда более тонкие отличия: по их мнению, безударный « и » и « и », стоящий под ударением, — не один и тот же звук. Одно дело «битый», другое «битòк».

Простое, или «восьмеричное», И носило в кириллице название «иже». Это слово значило «тот, который, кто». Странное имя для буквы, но приходится признать — не страннее, чем «како» или «глаголь».

Конечно, и до 1918 года каждый образованный человек понимал, что в названиях романа «Война и мир» и журнала «Мир божий» буквы И звучат одинаково, что здесь один и тот же звук.

А писалось в первом слове «и восьмеричное», во втором — «и с точкой». Почему — можно было исторически объяснить. Ответить «зачем» — было немыслимо.

Но даже в счете буквы эти разнствовали. И значило 8, I — 10. Отсюда и их названия.

Форма буквы I была такой потому, что она происходила не от «иты», а от греческой «йоты», родоначальником которой был финикийский «иод». «Йота» писалась в виде палочки и передала свою внешность нашей букве I с точкой.

В русской фонетике не было решительно никаких реальных причин «содержать» на потребу звука « и » две различные буквы, и грамматикам приходилось пускаться на разные хитрости, чтобы определить каждой «должность» и «место работы», которые не вызывали бы междоусобиц.