Г. Коган - Ф.М.Достоевский. Новые материалы и исследования

Александер выдвинула свой взгляд на личность Достоевского, выделяя в ней "антибуржуазные черты", — черты, которые старательно нивелировались в буржуазной критике. Она секуляризирует положительно прекрасного героя Достоевского, превращенного буржуазными литераторами в абстрактный морально-философский символ " всечеловека ", и ставит его на реальную историческую почву.

Идея о " новом человеке " — краеугольный камень концепции Достоевского у Александер. Так, она называет героя — выходца из привилегированных слоев русского общества XIX в., " чувствующего себя ответственным за бедствия народа ", " мятежным героем ". И потому, оценивая творчество Достоевского в перспективе событий 1917 г., Александер видит в нем " мощный рычаг революционного сознания " [2315].

Из всего вышесказанного явствует, что к 1921 г. буржуазная критика утратила " монополию " на Достоевского. Ей на смену пришла иная точка зрения на русского писателя, выдвинутая передовой революционной интеллигенцией Германии. Эта точка зрения наиболее четко выражена в словах И. Бехера, крупнейшего пролетарского поэта Германии, который назвал Достоевского одним из " великих выразителей буржуазного упадка " [2316].

В 1921 г. Германия отмечает 100-летие со дня рождения Достоевского. Юбилейные дни вылились во всеобщее признание " величайшего русского писателя, пророка, ясновидца, аналитика и диалектика, творца сцен непревзойденного драматизма " [2317]. Именно этот год следует считать переломным для восприятия Достоевского в Германии. Известность русского писателя достигает апогея и перерастает в культ. Число монографий, статей, исследований о Достоевском резко увеличивается. Многие литераторы, уже писавшие о Достоевском ранее (Л. Андреас-Саломе, Ю. Баб, Г. Бар, Я. Вассерман, Я. Ю. Давид), вновь делятся с читателями своими мыслями о нем; другие же (К. Оссецкий, Р. Шаукаль, Р. Шикеле) высказываются теперь о нем впервые. Создается впечатление, что в Германии, охваченной после войны тяжелейшим экономическим и духовным кризисом, Достоевский на какое-то время становится властителем дум. " 1921 год обозначает апогей того странного и поучительного явления, которое можно назвать "инфляцией Достоевского" и которое отнюдь не случайно совпало с послевоенной инфляцией немецких денег ", — отмечает С. Лаве. Годами " инфляции Достоевского " исследовательница считает 1920-1925 гг.

" Инфляция Достоевского достигает своей высшей точки в 1921 г. Собрания его сочинений выходят в 25 томах, а число переводов, изданных отдельными книгами, достигает гигантской цифры — 68. Если же взглянуть на тиражи, то количество экземпляров в обеих группах вырастает с 53000 в предыдущем году до 203000! 1921 год характеризуется также тем, что появляются 7 первых антологий (в последующие годы их издается меньше); кроме того, в Германию проникают первые тома русских изданий Достоевского (8 томов общим тиражом 98000). Этот год дает также большое число работ о самом Достоевском (6 монографий общим тиражом 8000), которое оказывается превзойденным лишь в 1925 г. (6 монографий общим тиражом 14000) " [2318].

Огромную популярность Достоевского в Германии в начале 20-х годов подтверждают и сами немцы.

Известный русист А. Лютер (издатель "Писем" Достоевского. 1926) в обзорной заметке под заголовком "Достоевскому — ни конца, ни края" пишет в 1923 гг.:

" Число антологий, сборников и прочих изданий о Достоевском увеличивается угрожающим образом. Разумеется, это свидетельствует о том, что великий русский писатель все сильнее и сильнее подчиняет своему влиянию нашу духовную жизнь " [2319].

Ст. Цвейг, написавший в 1921 г. вступительную статью к новому многотомному "Полному собранию романов и новелл" Достоевского, предпринятого издательством "Intel" [2320], отмечает в 1925 г. во вступительной статье к книге Г. Прагера "Мировоззрение Достоевского":

" Когда 12 лет назад я приступил к работе над большим эссе о Достоевском, имелась лишь одна его биография <���…> Сегодня у нас уже целая литература о Достоевском, целая филология, настолько многосторонняя и содержательная, как и наука о Гете, и, пожалуй, нам нужна уже библиография работ о Достоевском ".

Причину этого явления Цвейг объясняет следующим образом:

" Достоевский для нас сегодня больше, чем поэт, это — духовное понятие, которое вновь и вновь будет подвергаться истолковыванию и осмыслению. Образ русского писателя пронизывает и озаряет сегодня все сферы духовной жизни — поэтическую и философскую, духовную и культурную " [2321].

Следует уточнить, что в 1920-е годы наиболее частым было обращение к Достоевскому именно в сферах философской и религиозной. Немецкие мыслители, вплоть до О. Шпенглера, продолжают (вслед за Гессе и Цвейгом) так или иначе обращаться к Достоевскому в поисках выхода из современного им кризиса — " заката Европы ". В этом смысле особенно показательна цитировавшаяся выше книга Наторпа, а также монографии К. Праксмарера [2322], В. Бруна [2323]. Как реакцию на " кризис веры " следует воспринимать многочисленные изыскания теологов. Вслед за Т. Бодиско [2324]и В. Маргольцем [2325]целый ряд авторов стремится именем Достоевского поддержать расшатанные устои религии. Союзника в Достоевском пытаются обрести и католики (Р. Гвардини) [2326], и протестанты (В. Шюмер) [2327]. Достоевского-художника исследователи в 1920-е годы обходят почти полным молчанием. Содержательная работа Ю. Мейера-Грефе "Достоевский-писатель" (1926) воспринимается на этом фоне как исключение [2328].

В 1920-30-е годы учащаются попытки истолкования Достоевского в духе фрейдизма, влияние которого затрагивает даже авторов, совершенно далеких от психоаналитических теорий (О. Каус). Сам Фрейд посвятил Достоевскому лишь одну статью "Достоевский и отцеубийство", предваряющую изданную Пипером монографию "Первоначальный облик братьев Карамазовых" (1928) [2329]. Верный своей теории " психологии культуры ", подробно изложенной им еще в сочинении "Тотем и табу" (1913), Фрейд объявляет " ненависть к отцу " и " стремление к отцеубийству " первичными импульсами развития. Исследуя личность и биографию Достоевского, он открывает в нем эти " агрессивные инстинкты ", воплотившиеся, по убеждению Фрейда, в романе "Братья Карамазовы". Тема отцеубийства, полагает Фрейд, свойственна самым великим творениям человеческого духа. На этом основании он сближает "Братьев Карамазовых" с драмой Софокла "Царь Эдип" и "Гамлетом". Популярным упрощенным изложением воззрений Фрейда была книга его ученицы Й. Нойфельд "Достоевский" (1923) [2330], в которой все творчество русского писателя рассматривалось исключительно с точки зрения " эдипова комплекса ". Теорию Фрейда популяризировали также Г. Браун [2331], Й. Мейер [2332].