Н. Арутюнова - Проблемы морфологии и словообразования

Можно привести еще и другие случаи, в которых отчетливо выступает связь этого способа словосложения с повелительным пред—ложением. Например, некоторые сложные слова означают сигналы: botasilla – сигнал седлать коней (букв. 'седлай'), cubrefuego – сигнал к тушению огня (букв. 'покрывай огонь') и др.

Первоначальным значением сложных слов этого типа были шуточные и фамильярные прозвища отдельных лиц, а также нарицательные имена. Инструментальное и другие значения «императивных» имен появились позднее в результате развития их многозначности, на что указывают многие исследователи, в частности В. Мейер—Любке. [193]

Постепенно, в связи с формированием определенного способа словосложения, ощущение императива исчезло, поскольку в сложном слове ни один из компонентов не обладает самостоятельными грамматическими категориями.

Вследствие этого первый элемент сложных слов типа el guardabosque в современном испанском языке воспринимается как о с н о в а глагола (см. выше).

Говоря о происхождении данного способа словосложения, нельзя обойти молчанием остроумную гипотезу, выдвинутую Г. Остгофом, которая вкратце сводится к следующему. Можно думать, что праиндоевропейскому типу было чуждо словосложение с участием глаголов, рассуждает Г. Остгоф. Тем не менее, в целом ряде индоевропейских языков такие сложные слова встречаются. Следовательно, сложение имен и глаголов можно признать вторичным явлением, оформившимся на основе одного из общих индоевропейским языкам способов словообразования, а именно юкстапозиции двух имен. Первый именной компонент у таких сложных слов по форме с л у ч а й н о совпал с повелительным наклонением отыменного глагола. В результате этого совпадения его форма была интерпретирована как императив, т. е. слово получило как бы народную этимологию. В дальнейшем создание подобных существительных происходило по определенному образцу, в котором первым компонентом был императив.

Если правильно подойти к этому вопросу, пишет далее Остгоф, то дело сводится к тому, что в результате стечения ряда благоприятных обстоятельств, касающихся языковой формы, постепенно носители языка стали понимать, что подобные существительные, образовавшиеся путем юкстапозиции имен, можно создавать от любого глагола, используя его императив или третье лицо ед. числа индикатива. [194]

Далее Остгоф подчеркивает, что первый элемент был первоначально осмыслен именно как императив, а не как 3 лицо ед. ч., потому что в момент переосмысления окончание 3 лица ед. ч. глаголов 1–го спряжения было еще – at, в то время как в императиве конечного – t никогда не было, нет его также ни в одном из «императивных» сложных существительных.

Среди недостатков теории Остгофа отмечалось, что он придает слишком большое значение моменту случайности в развитии языковых явлений. Этот упрек справедлив. Очевидно также, что переосмысление формы первого компонента сложного слова, на которое указывал Остгоф, можно представить себе только в случае, если в языке употреблялись императив и императивное предложение в именной функции, т. е. если такой способ обозначения предметов или их качеств существовал самостоятельно. На фоне этого можно допустить переосмысление о т д е л ь н ы х сложных слов, состоящих из двух существительных. Таким образом, гипотеза Остгофа не противоречит императивной концепции.

В целом следует признать наиболее вероятной теорию формирования данного способа словосложения на базе повелительного предложения. В связи с этим встает вопрос о месте его в системе словообразования современных романских языков, в частности испанского. Необходимо указать, что большинство лингвистов, видя качественную разницу между данным способом образования сложных слов и императивным предложением, все же относили его к несобственному сложению. Я. Гримм, [195]мотивируя такую точку зрения, отмечал, что у существительных этого типа отсутствует органическая соединительная гласная. Правда, в романских языках между компонентами появляется гласная, но она, как подчеркивал Я. Гримм, имеет флективное, а не композиционное происхождение, будучи флексией 2 лица ед. ч. повелительного наклонения. Кроме того, Гримм указывал, что у таких сложных слов первый компонент является более сильным, управляющим по отношению ко второму, а это, по его мнению, не свойственно истинному (собственному) словосложению. Сама форма второго элемента (аккузатив) указывает на его зависимость от глагола, замечает Гримм. Гримм исходит из того, что к «истинному» словосложению принадлежит только древний, восходящий к праиндоевропейскому языку тип.

Рассуждения Я. Гримма по этому вопросу определили во многом то место, которое отводится так называемому «императивному» словосложению в системе словообразования в сравнительных грамматиках романских языков. Так, Ф. Диц относит данный способ словосложения к сращению предложений. Такой же точки зрения придерживается К. Нироп. В. Мейер—Любке [196]хотя и замечает, что первый элемент сложных слов данного типа с точки зрения современного языка является не чем иным, как основой глагола, все же относит их также к «неистинному» словосложению. А. Дармстетер и все те, кто в той или иной форме развивали его теорию эллипса, относили этот способ образования сложных слов к эллиптическому, т. е. по существу «истинному» словосложению, видя в нем эллипс артикля перед вторым членом, а также эллипс существительного – носителя основного значения слова.

С точки зрения выделения в современном испанском языке двух самостоятельных способов образования сложных слов – синтаксического и синтаксико—морфологического – следует признать, что словосложение по типу el guardabosque должно быть отнесено ко второму. Это подтверждается тем, что образование сложных существительных происходит в данном случае по определенному активному образцу, а не путем сращения императивных предложений. Кроме того, можно наблюдать, что в процессе формирования модели словосложения она во многом отошла от своего прототипа, попав в сферу действия законов словообразования. Такое отклонение намечается как в унификации структуры сложного слова, так и в отходе от лексических норм функционирования и сочетаемости слов в речи. Последнее также определяется спецификой словообразования.

Посмотрим теперь на конкретном материале испанского языка, в чем заключается и как протекает этот процесс постепенной дифференциации сложного слова и повелительного предложения.

Очевидно, что сложное слово отклоняется от норм построения предложения в оформлении второго компонента: в предложении он в большинстве случаев должен иметь при себе артикль, внутри сложного слова артикль отсутствует. Ср. el guardarropa, но guardar la ropa, el guardabosque, но guardar el bosque, el tapaboca, но tapar la boca.