Клайв Льюис - Племянник чародея with W_cat

[ 513 513 Беда в том, рассказывала потом Полли, что наслаждаться всем этим дивом им не давали. Стоило Дигори сказать свое «Деревья!», как ему пришлось отпрыгнуть в сторону от дядюшки Эндрью, который, подкравшись, совсем было запустил руку мальчику в карман. Правда, дядюшке нисколько бы не помог успех его предприятия, потому что он метил в правый карман. Он же до сих пор думал, что домой уносят желтые кольца. Но Дигори, разумеется, не хотел отдавать ему ни желтых, ни зеленых. ] The nuisance of it, as Polly said afterwards, was that you weren’t left in peace to watch it all. Just as Digory said “Trees!” he had to jump because Uncle Andrew had sidled up to him again and was going to pick his pocket. It wouldn’t have done Uncle Andrew much good if he had succeeded, for he was aiming at the right-hand pocket because he still thought the green rings were “homeward” rings. But of course Digory didn’t want to lose either.

[ 514 514 – Стой! – вскричала ведьма. – Назад! Еще дальше! Тому, кто подойдет ближе, чем на десять шагов, к детям, я размозжу голову! Она держала наготове железный брусок, отломанный от фонарного столба. Почему-то никто не сомневался, что она не промахнется. ] “Stop!” cried the Witch. “Stand back. No, further back. If anyone goes within ten paces of either of the children, I will knock out his brains.” She was poising in her hand the iron bar that she had torn off the lamp-post, ready to throw it. Somehow no one doubted that she would be a very good shot.

[ 515 515 – Значит так! – добавила она. – Ты намеревался бежать в свой собственный мир с мальчишкой, а меня оставить здесь! ] “So!”—she said. “You would steal back to your own world with the boy and leave me here.”

[ 516 516 Характер дядюшки Эндрью, наконец, помог ему превозмочь свои страхи. – Да, мадам, я намеревался поступить именно так, – заявил он, – именно так! Я обладаю на это неотъемлемым правом. Вы обращались со мной самым постыдным и неприемлемым образом, мадам. Я постарался показать вам все самое привлекательное в нашем мире. И в чем же состояла моя награда? Вы ограбили – я повторяю, ограбили весьма уважаемого ювелира. Вы настаивали на том, чтобы я пригласил вас на исключительно дорогостоящий, чтобы не сказать, разорительный обед, несмотря на то, что с этой целью мне пришлось заложить свои часы и цепочку. Между тем, мадам, в нашем семействе никто не имел прискорбной привычки к знакомству с ростовщиками, кроме моего кузена Эдварда, служившего в армии. В течение этой предельно неприятной трапезы, о которой я вспоминаю с растущим отвращением, ваше поведение и манера разговора привлекли недоброжелательное внимание всех присутствующих! Мне кажется, что моей репутации нанесен непоправимый урон. Я никогда вновь не смогу появиться в этом ресторане. Вы совершили нападение на полицию. Вы похитили… ] Uncle Andrew’s temper at last got the better of his fears. “Yes, Ma’am, I would,” he said. “Most undoubtedly I would. I should be perfectly in my rights. I have been most shamefully, most abominably treated. I have done my best to show you such civilities as were in my power. And what has been my reward? You have robbed—I must repeat the word robbed a highly respectable jeweller. You have insisted on my entertaining you to an exceedingly expensive, not to say ostentatious, lunch, though I was obliged to pawn my watch and chain in order to do so (and let me tell you, Ma’am, that none of our family have been in the habit of frequenting pawnshops, except my cousin Edward, and he was in the Yeomanry). During that indigestible meal—I’m feeling the worse for it at this very moment—your behaviour and conversation attracted the unfavourable attention of everyone present. I feel I have been publicly disgraced. I shall never be able to show my face in that restaurant again. You have assaulted the police. You have stolen—”

[ 517 517 – Помолчали бы, хозяин, перебил извозчик. – Посмотрите, какие чудеса творятся. Право, помолчите. Послушайте лучше, полюбуйтесь. ] “Oh stow it, Guv’nor, do stow it,” said the Cabby. “Watchin’ and listenin’s the thing at present; not talking.”

[ 518 518 В самом деле, им было что послушать и чем полюбоваться. То дерево, которое первым появилось у ног Дигори, успело превратиться в развесистый бук, мягко шелестевший ветвями над головой мальчика. Путники стояли на прохладной зеленой траве, испещренной лютиками и ромашками. Подальше, на берегу реки, склонялись ивы, а с другого берега к ним тянулись цветущие ветки сирени, смородины, шиповника, рододендронов. Лошадь за обе щеки уплетала свежую траву. ] There was certainly plenty to watch and to listen to. The tree which Digory had noticed was now a full-grown beech whose branches swayed gently above his head. They stood on cool, green grass, sprinkled with daisies and buttercups. A little way off, along the river bank, willows were growing. On the other side tangles of flowering currant, lilac, wild rose, and rhododendron closed them in. The horse was tearing up delicious mouthfuls of new grass.

[ 519 519 А лев все пел свою песню, все расхаживал взад и вперед величавой поступью. Тревожно было, правда, то, что с каждым своим поворотом он подходил чуть ближе. А Полли вся обратилась в слух. Ей казалось, что она уже улавливает связь между музыкой и происходящим в этом мире. Когда на откосе метрах в ста появилась темная полоска елей, Полли сообразила, что за миг до этого лев издал несколько глубоких, длинных нот. А когда ноты повыше стали быстро-быстро сменять друг друга, она не удивилась, увидав, как повсюду внезапно зацвели розы. В невыразимом восторге она поняла, что все вокруг создает именно лев, «придумывает», как она позже говорила. Прислушиваясь к песне, мы различали только звуки, издаваемые львом, но вглядываясь в окружающее – видели жизнь, которая рождалась от этих звуков. И все это было так замечательно и дивно, что у Полли просто не было времени предаваться страхам. А вот Дигори и извозчик не могли побороть беспокойства, растущего с каждым шагом льва. Что же до дядюшки Эндрью, то он и вовсе стучал зубами от ужаса, и не убегал только из-за дрожи в коленках. ] All this time the Lion’s song, and his stately prowl, to and fro, backwards and forwards, was going on. What was rather alarming was that at each turn he came a little nearer. Polly was finding the song more and more interesting because she thought she was beginning to see the connection between the music and the things that were happening. When a line of dark firs sprang up on a ridge about a hundred yards away she felt that they were connected with a series of deep, prolonged notes which the Lion had sung a second before. And when he burst into a rapid series of lighter notes she was not surprised to see primroses suddenly appearing in every direction. Thus, with an unspeakable thrill, she felt quite certain that all the things were coming (as she said) “out of the Lion’s head”. When you listened to his song you heard the things he was making up: when you looked round you, you saw them. This was so exciting that she had no time to be afraid. But Digory and the Cabby could not help feeling a bit nervous as each turn of the Lion’s walk brought him nearer. As for Uncle Andrew, his teeth were chattering, but his knees were shaking so that he could not run away.

[ 520 520 Вдруг ведьма смело выступила навстречу льву, который распевал, медленно расхаживая тяжелым шагом, всего метрах в десяти. Она подняла руку и метнула в него железным бруском, целясь прямо в голову. ] Suddenly the Witch stepped boldly out towards the Lion. It was coming on, always singing, with a slow, heavy pace. It was only twelve yards away. She raised her arm and flung the iron bar straight at its head.

[ 521 521 На таком расстоянии никто бы не промахнулся, а уж Джадис – тем более. Брусок ударил льва точно между глаз, отскочил и упал в траву. Лев приближался – не медленнее, и не быстрее, будто вовсе не заметил удара. Его лапы ступали мягко, но земля, казалось, подрагивала под их тяжестью. ] Nobody, least of all Jadis, could have missed at that range. The bar struck the Lion fair between the eyes. It glanced off and fell with a thud in the grass. The Lion came on. Its walk was neither slower nor faster than before; you could not tell whether it even knew it had been hit. Though its soft pads made no noise, you could feel the earth shake beneath their weight.

[ 522 522 Колдунья взвизгнула и бросилась бежать, быстро скрывшись среди деревьев. За ней бросился было дядя Эндрью, да сразу споткнулся и плюхнулся ничком в ручей, впадавший в речку. А дети двигаться не могли, и даже, наверное, не хотели. Лев не обращал на них никакого внимания. Его огромная алая пасть была раскрыта для песни, а не для рыка. Дети могли бы дотронуться до его гривы, так близко он прошествовал. Они вроде и боялись, что он обернется, но в то же время как-то странно этого хотели. А он прошел мимо, словно не видел их и не чувствовал их запаха. Сделал несколько шагов, повернул обратно, снова миновал людей и пошел дальше на восток. ] The Witch shrieked and ran: in a few moments she was out of sight among the trees. Uncle Andrew turned to do likewise, tripped over a root, and fell flat on his face in a little brook that ran down to join the river. The children could not move. They were not even quite sure that they wanted to. The Lion paid no attention to them. Its huge red mouth was open, but open in song not in a snarl. It passed by them so close that they could have touched its mane. They were terribly afraid it would turn and look at them, yet in some queer way they wished it would. But for all the notice it took of them they might just as well have been invisible and unsmellable. When it had passed them and gone a few paces further it turned, passed them again, and continued its march eastward.