Диана Уинн Джонс - Дом ста дорог [with w_cat]

о пускала пар.

Терпению Чармейн пришёл конец. Она ухватилась за челюсть гостя и со звоном захлопнула её. Её пальцы почувствовали под собой несколько жёстких волосков, говорящих, что юноша куда старше, чем кажется.

— Дверь бы за собой хоть закрыл, — заметила ему Чармейн.

Парень обернулся и посмотрел на струи ливня, хлеставшие у порога.

— Ах да, — встрепенулся он, бросившись закрывать дверь, и, когда задвижка легла на место, спросил: — Что тут творится? Ты ученица волшебника?

— Нет, — ответила Чармейн. — Я только присматриваю за домом, пока волшебник в отлучке. Он болен, поэтому эльфы забрали его, чтобы вылечить.

— А он не предупредил тебя, что я приеду? — с тревогой проговорил юноша.

— Эльфы забрали его тотчас после моего приезда, — произнесла Чамремйн, — он много чего не успел мне рассказать.

Девочке вдруг вспомнилась стопка писем с безнадёжными мольбами об ученичестве. Возможно, под «Das Zauberbuch» лежало и письмо этого парня. Она попыталась припомнить, но тявканье Бродяги сбивало её с мысли.

— Да угомонись ты, Бродяга, — крикнула Чармейн, и тут же обратилась к парню: — Как тебя зовут?

— Питер Регис, — представился он. — Моя матушка — верховная ведьма Монтальбино. Они с Уильямом Норландом большие друзья, и она договорилась, чтобы я приехал сюда. Пёсик, помолчи. Так что здесь меня ждали, и я останусь.

Словно в подтверждение слов, он снял с плеча свой промокший дорожный мешок и кинул на пол. Бродяга тут же перестал лаять и вылез из-под стула, чтобы обнюхать мешок — вдруг он окажется опасным. Питер же придвинул к себе стул, снял мокрый свитер и повесил на спинку. Рубашка, оказавшаяся на нём, тоже напрочь промокла.

— А ты кто? — спросил юноша, разглядывая Чармейн сквозь кружащие пузыри.

— Чармейн Бейкер, — представилась девочка и пояснила: — Мы зовём волшебника Норланда двоюродным дедушкой Уильямом, хотя двоюродным дедушкой он приходится только тётушке Семпронии. Я живу в Верхней Норландии. А ты откуда и почему пришёл через чёрных ход?

— Я из Монтальбино, — ответил Питер. — И, если тебе интересно знать, я заблудился, пытаясь срезать путь. Мне уже доводилось бывать тут однажды, когда моя матушка договаривалась с волшебником Норландом о моём ученичестве, но дорогу я плохо запомнил. А ты давно здесь?

— Приехала сегодня утром, — откликнулась Чармейн, про себя поражаясь факту, что прошёл всего только один день — ей казалось, что недели.

— А-а, — протянул Питер, рассматривая груду чашек среди парящих пузырей. Он словно подсчитывал, сколько же чая за это время успела выпить девочка: — Такое ощущение, будто ты тут месяц прожила.

— Когда я приехала, тут уже царил весь этот беспорядок, — холодно заметила Чармейн.

— Правда? Мыльные пузыри и всё прочее? — удивился Питер.

«Я начинаю его ненавидеть,» — подумала про себя девочка, а в слух пояснила: — Нет, пузыри из-за меня. Я забыла вынуть мыло из очага.

— Ясно, — кивнул парень. — Выглядит как неудачное заклинание, поэтому я и решил, что ты тоже ученица. Думаю, нам нужно немного подождать, пока мыло не испарится окончательно. У тебя есть, чем перекусить? Я проголодался, как волк.

Чармейн скрепя сердце посмотрела на свой мешок с вышитыми цветами, мирно лежащий на столе, и тут же отвела взгляд.

— Нет, — ответила она. — Совсем ничего.

— Чем же ты собираешься кормить свою собаку? — спросил Питер.

Девочка глянула на Бродягу, который снова забрался под стул и оттуда глухо рычал на дорожный мешок Питера.

— Ничем, он уже слопал половину свиного пирога, — сказала Чармейн. — К тому же он не мой пёс. Двоюродный дедушка Уильям подобрал его на улице. Его зовут Бродяга.

Рычанье Бродяги снова переросло в неутомимый лай.

— Бродяга, помолчи, — чуть строго приказал Питер. Затем он потянулся к стулу, на котором висел его свитер и под которым пряталась собака, и выудил из-под него Бродягу, подняв его на вытянутых руках. Пёс поскуливал и сопротивлялся, как только мог, всеми четырьмя лапами; его хвостик прижался к брюху. Питер развернул его хвост.

— Поставь его на пол, — вмешалась Чармейн. — Ты повредишь его достоинству.

— На самом деле, он это не «он», — отозвался парень. — Он это «она». Так что нет у неё никакого такого достоинства. Правда, Бродяжка?

Бродяжка не согласилась и, вывернувшись из рук Питера, прыгнула на стол. Ещё одна чашка полетела на пол, мешок Чармейн завалился на бок, и из него вывалились яблочный торт и пирог со свининой. Девочка перепугалась и смутилась.

— Ух ты, какая вкуснятина! — воскликнул юноша и подхватил пирог раньше, чем до него дотянулась Бродяжка. Он с аппетитом откусил немалый кусок и с набитым ртом спросил: — Больше никакой еды нет?

— Нет, — ответила Чармейн, — пирог и торт оставались на завтрак.

Она подняла с пола чашку, обнаружив, что к утренней лужице из чайничка прибавилась ещё одна. Из новой лужицы образовался коричневый пузырь, который тут же взлетел вверх и начал кружиться среди собратьев, чтобы поделиться с ними своими чайными оттенками.

— Посмотри, что ты наделал, — упрекнула юношу Чармейн.

— Чуть больше грязи, чуть меньше — бардак всё равно останется бардаком, — отмахнулся Питер. — Ты разве никогда не занималась уборкой? Слушай, прямо-таки потрясающий пирог. А второй какой?

Девочка посмотрела на Бродяжку, сидящую рядом с яблочным тортом: собачьи глаза с надеждой уставились на желаемое лакомство.

— Яблочный, — ответила Чармейн. — Если собираешься и его съесть, то поделись с Бродяжкой.

— Закон этого дома? — поинтересовался Питер, заглатывая последний кусок пирога со свининой.

— Да, негласный закон, — кивнула девочка. — Его установил, — то есть установила, — Бродяжка, и ни в коем случае нельзя его нарушать.

— Так она зачарованная? — предположил Питер, пододвигая к себе яблочный торт. Хвостик Бродяжки беспокойно завилял, а глаза преданно следили за каждым движением парня. Казалось, она понимала, каким важным делом сейчас занят Питер, на фоне аппетитного торта мыльные пузыри казались ей сущей ерундой.

— Вижу, к чему ты клонишь, — заметил её взгляд юноша. Он отломил кусок и протянул его Бродяжке. Собака аккуратно приняла угощение, соскочила на стул, затем на пол и посеменила к мешкам с бельём, чтобы спокойно разобраться с ужином.