Сергей Бочаров - Филологические сюжеты

Так цитирует даже такой замечательный автор, как П. М. Бицил—ли (см.: П. М. Бицилли. Избранные труды по филологии. М.: Наследие. 1996. С. 409). Естественное Над морем бвло первоначально у Пушкина в черновике, промежуточным вариантом было При (?) море, окончательная же парадоксальная формула была найдена только в последнем тексте (см.: А. С. Пушкин. Медный Всадник. М.; Л.: Наука, 1978. С. 57).

Н. П. Анциферов. Душа Петербурга. Пб., 1922. С. 18.

Канон великий. Творение святаго Андрея Критского. М., 1915. С. 27, 61, 101, 128.

См.: Ю. М. Лотман, Б. А. Успенский. Отзвуки концепции «Москва – третий Рим» в идеологии Петра Первого // Ю. М. Лотман. Избранные статьи. Т. 3. Таллинн, 1993. С. 210.

В. Н. Топоров. Петербургский текст русской литературы. СПб., 20031.8 С. 26.

Н. П. Анциферов. «Непостижимый город…». СПб., 1991. С. 260.

Цит. по ст.: М. Н. Виролайнен. Камень—Пётр и финский гранит // М. Н. Виролайнен. Речь и молчание. Сюжеты и мифы русской словесности. 2С0 Пб., 2003. С. 260.

Александр Блок. Собр. соч.: В 8 т. Т. 5, М.; Л., 1962. С. 599.

В стихотворении В. Романовского, 1837 – см.: Ю. М. Лотман. Символика Петербурга и проблемы семиотики города // Ю. М. Лотман. Избранные статьи. Т. 2. Таллинн, 1992. С. 12.

В. Н. Топоров. Петербургский текст русской литературы. С. 95.

К. Н. Батюшков. Опыты в стихах и прозе. С. 75.

В. Н. Топоров. Из истории русской литературы. Том II. М. Н. Муравьёв. Введение в творческое наследие. Книга II. М., Языки славянской культуры. М., 2003. С. 517. Потом, в «Преступлении и наказании», мотивы зелени в городе несколько раз возникают перед Рас—кольниковым и в его сознании на самом его пути к преступлению: «…перешёл мост и поворотил на Острова. Зелень и свежесть понравились сначала его усталым глазам, привыкшим к городской пыли, к извёстке и к громадным, теснящим и давящим домам (…) Особенно занимали его цветы; он на них всего дольше смотрел». И далее: «Проходя мимо Юсупова сада, он даже очень было занялся мыслию об устройстве высоких фонтанов и о том, как бы они хорошо освежали воздух на всех площадях. Мало—помалу он перешёл к убеждению, что если бы распространить Летний сад на всё Марсово поле и даже соединить с дворцовым Михайловским садом, то была бы прекрасная и полезнейшая для города вещь». Эта райская утопия возникает в его мозгу в самую адскую минуту – на пути к дому старухи с топором в петле под пальто.

Скрытый конфликт стихий заложен в самой конструкции Фалько—нетова монумента, поскольку скала, на которую он вознесён, «имеет форму волны, это окаменевшая волна, волна, подчинённая камню» (М. Н. Виролайнен. Камень—Пётр и финский гранит. С. 261). Значит, и этот скрытый конфликт в медно—каменном герое будущей поэмы был наперёд непроизвольно задан себе поэтом такой невинной полустрокой одесской строфы 1823 года.

М. Н. Виролайнен. Там же, с. 265.

Г. З. Каганов. Санкт—Петербург: образы пространства. М., 1995. С. 40–42.

См. в настоящей книге выше статью об этом стихотворении – «Всё же мне вас жаль немножко…»

А. И. Герцен. Собр. соч.: В 30 т. Т. 7. М., 1956. С. 355.

Н. П. Анциферов. Душа Петербурга. С. 27.

Андрей Битов. Дворец без царя. СПб., 2005. С. 166.

М. В. Добужинский. Воспоминания. М., 1987. С. 23.

Москва—Петербург: pro et contra. С. 480.

Н. П. Анциферов. Душа Петербурга. С. 222–223.

Ср. у Г. П. Федотова, уподобившего тот город Афинам времён Про—кла (Моаква—Петербург: pro et contra. C. 482).

Александр Бенуа размышляет. М., 1968. С. 154.

Г. З. Каганов. Санкт—Петербург: образы пространства. С. 173.

Лидия Чуковская. Записки об Анне Ахматовой. Т. 1. М., 1997. С. 53.

Москва—Петербург: pro et contra. С. 484.

И. Сурат, С. Бочаров. Пушкин. Краткий очерк жизни и творчества. М., 2002. С. 199–200.

Пушкин. Исследования и материалы. Т. Х. Л., 1982. С. 176–192.

Пушкин. Т. 16. 1949. С. 60–61.

Москва – Петербург: pro et contra. С. 480.

Новый мир. 1997. № 7. С. 137.

Может быть, это точка безумия, / Может быть, это совесть твоя…(1937).

Пушкин. Т. 11. С. 247.

Автор идеи петербургского текста литературы, однако, оценивает эту «безумную» (как бы «шизофреническую») особенность нашей истории как провиденциальную её особенность: «„Инакость“ обеих столиц вытекала не только из исторической необходимости, но и из той прови—денциальности, которая нуждалась в двух типах, двух стратегиях, двух путях своего осуществления» (В. Н. Топоров. Петербургский текст русской литературы, СПб., 2003. С. 22).

Наши замечания (в другой статье: см. выше – о петербургском пейзаже) о петербургском слове «умышленный» у Достоевского вызвали содержательный комментарий Льва Лосева (Новый мир. 2004. № 3. С. 211). Лосев расширяет смысловое поле антиутопического слова Достоевского параллелями из европейских языков, содержащих понятие «идеации» (ideare, to ideate по—итальянски и по—английски), обозначающее «процесс создания чего—либо исключительно в голове» (И думал Он) и соответствующее разнообразным утопическим проектам в европейских идеологиях (один из примеров, со ссылкой на англо—русский словарь Ю. Д. Апресяна: «The state which Plato ideated», что следует перевести: «Государство, идеированное (у/вымышленное) Платоном»»). Это расширение контекста вокруг словечка Достоевского весьма интересно и продуктивно, вводя словечко в большое европейское смысловое поле, но представляется, что русский эпитет содержит в себе особую, более острую и грубую выразительность. Негативную экспрессию в значительном большинстве случаев (хотя и не во всех) содержат и пушкинские примеры со словами этого смыслового гнезда: Издавна умысел ужасный / Взлелеял тайно злой старик; Твердея в умысле своем… (Мазепа в «Полтаве»); но: Бродил я тихий и туманный, / Заветным умыслом томим (впрочем, и этот лирический умысел бегства из отечества здесь окрашен как нечто преступное и скрываемое); см.: Словарь языка Пушкина. Т. 4. М., 1961. С. 704.

А. Белый. Мастерство Гоголя. М.; Л., 1934. С. 304.

Москвитянин. 1841. № 9. С. 245.

О. Седакова. Проза. М., 2001. С. 485.

Н. П. Анциферов. Душа Петербурга. Пб., 1922. С. 27.

А. Л. Осповат, Р. Д. Тименчик. «Печальну повесть сохранить…». М.,1985. С. 253.