Владимир Аннушкин - История русской риторики. Хрестоматия

3. Как распространяется действие красноречия на другие науки: историю, поэзию, филологию?

4. Какова роль элоквенции в управлении обществом?

5. Что такое истинное красноречие в рассуждении слов (часть 3)? Какими сравнениями пользуется Тредиаковский, чтобы объяснить истинную «красоту слов»?

6. Какие стилистические приемы (фигуры речи, тропы) использует Тредиаковский для создания своего текста? Приведите примеры.

Александр Петрович Сумароков (1717–1777) известен более всего как поэт и драматург. Трудно назвать жанр, в котором бы Сумароков не трудился: он писал трагедии, драмы, оды (торжественные, любовные, анакреонтические), песни, басни, элегии, эклоги. Сумароков первым внес в русскую поэзию разговорную легкость стиха, он – основоположник русского романса, но и Сумароков же переложил в стихи всю «Псалтирь», писал духовные оды о «Божием величестве», «на суету мира», о тщетных поисках истины, нравственных совершенствах и добродетели.

Сумароков много печатался в различных журналах, в частности, в собственном «Трудолюбивая пчела», журналах Московского университета, издававшихся под редакцией его ученика и последователя М. М. Хераскова. Впрочем, судьба Сумарокова была сложна: он был директором созданного в 1756 г. театра, где ставились его пьесы, но в 1761 г. был отстранен от театра и целиком предался литературе. После прихода к власти Екатерины II Сумароков вместе со своими политическими единомышленниками пытался оказать влияние на императрицу, но вскоре оказался в числе опальных. Последние годы жизни провел в крайней бедности.

После смерти Сумарокова Н. И. Новиков издал в типографии Московского университета «полное собрание» его сочинений (1781, 2-е изд. – 1787), до сих пор являющееся единственным. Оно сохранило для нас несколько публичных речей, говоренных Сумароковым в присутствии императрицы. Кроме того, имеется статья (без даты) «О русском духовном красноречии», где замечательна начальная мысль о возможности разбора деятельности лиц «духовных» как «почитателей словесности» – по их «риторству, а не по священству». Затем следует последовательный разбор наилучших проповедников в истории русской гомилетики.

Печатается по изд.: Сумароков А. П. Полное собрание сочинений в стихах и прозе. Собраны и изданы Николаем Новиковым. – М., 1787. – Т. 6. – С. 275–284.

Красноречие духовных не в истолковании Священного писания, но в проповедовании оного и в наставлении добродетели ищется; чего ради, оставляя религию и катехизис, дело до моего предложения нимало не принадлежащее, я в проповедниках вижу собратий моих по единому их риторству, а не по священству. Итак, имея право говорити о них толико же, колико и они о мне, сколько их рассмотрение до них яко до почитателей словесности принадлежит.

Проповедники зачалися в России, как известно, недавно. Франция взошла на высочайший степень Парнаса, Россия едва о том помышляти начала; как не служит ли к чести нашего остроумия, что мы едва только разгоняем мрак невежества и во время разгонения видим такие уже плоды и покровительством Великой

Екатерины и больше увидети чаем и кафедру более и более украшаему. От первоначалия духовного красноречия, исчисляя хороших проповедников, довольно, кажется, естьли мы толикое ж их число покажем, колико таковых прославленная словесностию Франция показать может. Боссюет, Бурдалу, Флешиер, Массилион и протестантский проповедник Сорен Франции честь учинили; толикое точно число и мы Европе отличных духовных риторов показать можем, ко славе России едва расцветавшу российскому красноречию. Сии мужи суть Феофан, архиепископ Новгородский; Гедеон, епископ Псковский; Гавриил, архиепископ Петербургский; Платон, архиепископ Тверской, и Амвросий, префект Иконоспасского училища; не говоря о тех, которых красноречие ни до слуха моего, ни до зрения не дошло, как на примере рассудительного и просвещенного Иннокентия, архиепископа Псковского, многопочтенного Самуила, епископа Крутицкого, и распорядочного в разуме Антония, епископа Архангельского, Феофилакта, архимандрита и ректора Иконоспасского, и, может быть, еще и многих, которых и имена мне неизвестны.

Разберем дарования и свойства известных мне первых четырех известных и всей России риторов: Феофана, Гедеона, Гавриила и Платона и начавшего прославлятися Амвросия. Но прежде скажу я о свойствах других, не важных духовных риторов, и о вкусе их, не касаяся чести священных особ их, но говоря о их только сочинениях; ибо религия не будет поругана, когда скажется о ком то, что сочинение его худого вкуса. Мы почитаем сан духовный и не согрешили бы, когда бы что против Василия Великого и Иоанна Златоуста, разбирая их речи, выговорили, ибо должны почитати житие их только, а проповеди их почитаем мы не из должности, но из справедливости. Многие духовные риторы не имущие вкуса, не допускают сердца своего, ни естественного понятия во свои сочинения, но умствуя без основания, воображая неясно и уповая на обычайную черни похвалу, соплетаемую ею всему тому, чего она не понимает, дерзают во кривые к Парнасу пути, и вместо Пегаса обуздывая дикого коня, а иногда и осла, встащатся едучи кривою дорогою на какую‑нибудь горку, где не токмо неизвестны музы, но ниже имена их, и вместо благоуханных нарциссов собирают курячью слепоту. Достойно воистинну сожаления, когда прославление великого Бога попадается в уста невеже. Не думайте, что я только Феофанов и Платонов для проповедования слова Божия требую! нет; естьли бы одних таковых правительства ко проповедованию Божества и добродетели избирали, опустошилися бы храмы Божии по всей Европе, а у нас еще и паче. Более имеем мы во красноречии духовных недостатка; более и благодарности великие наши риторы достойны, что они, яко светлые звезды, в густом воссияли мраке. Коликое число проповедников прославилося чернию; но чернь есть и благородная одним тем только, что они им не были вразумительны! Слышатели, не опираяся на свое понятие, чаяли во проповедниках глубокой быти премудрости, и причитали премудрость их непонятию своему, находя в себе недостатки разума не от малого о себе мнения, но от великого почтения надутого и паче мер витиеватого и ни с умом, ни с сердцем несогласного предложения. Хотя истинная причина была та, что сии глубокомудрые пустомели того, что они говорили, или паче бредили, и сами не понимали. А притом таковым проповедником помогает и то, что многим кажется тяжким грехом речь о божестве похулити. Называли безумцы французского сатирика ругателем чести Людовика XIV, когда он ругал изъяснения похвал королю, приносимых от скаредных писателей, но тому обвинению не только разумные люди, но и сам король смеялся, ибо слава Людовика оставалась славою, а врали вралями.