Алексей Леонтьев - Что такое язык (илл.)

Лишь после того как поданный сигнал достигнет глотки, она «произведет расчет» необходимого количества воздуха, и результаты этого «расчета», вернувшись в мозг, будут им переданы дальше – органам дыхания.

Техника произнесения отдельных звуков вам, вероятно, известна. Любой звук любого языка всегда можно отнести к одной из двух групп: согласным или гласным. Гласные звуки образуются только благодаря колебанию «струн», находящихся у нас в гортани, – голосовых связок. Звучание этих «струн», как и в любом струнном инструменте, например гитаре, усиливается и несколько изменяется с помощью резонаторов. В гитаре это пустое пространство внутри корпуса гитары. В нашем речевом механизме это глотка, рот и нос.

Все прочие звуки – согласные. Они возникают в результате трения воздуха о различные части речевого механизма. Это трение может быть двух родов: или оно происходит постепенно, так, что звук можно тянуть, или воздух скапливается перед какой-то преградой, а затем она открывается и получается нечто вроде щелчка. Звуки, получающиеся при первом способе, – это так называемые щелевые (спиранты), например ф, в, с, з, ш, х, и так называемые сонанты, например р, л, м, н. При втором способе получаются так называемые взрывные звуки: б, п, д, к. Если гласные напоминают звучание струнного инструмента, то согласные можно сравнить со звуком духового инструмента, например трубы.

Все эти звуки, в свою очередь, могут быть разделены на группы по разным принципам. Например, в зависимости от того, происходит ли во время произнесения согласного звука только трение или также и колебание голосовых связок, он может быть глухим или звонким. Можно разделить звуки и на губные, зубные, нёбные и т. д.

Так или иначе, речь осуществилась: в виде последовательности звуковых волн наше сообщение отправилось в путешествие. Но вот оно достигло конечного пункта – нашего собеседника. Что происходит при этом?

Раньше думали, что мы по очереди передаем в мозг и «расшифровываем» сведения об отдельных звуках речи. Сейчас установлено, что это не так.

Во-первых, выяснилось, что в восприятии речи принимают самое активное участие органы артикуляции. Чтобы понять слово, нужно его сначала самому проговорить; и не случайно дети или малограмотные взрослые, читая, часто шевелят губами.

Во-вторых, как установила физиолог Л. А. Чистович, мы имеем дело при восприятии не с отдельными звуками, а с образующими их мельчайшими элементами. Мы запоминаем и потом «складываем» в звуковой образ слова не а, к, т, а звонкость, губность, взрывность. Если мы слушаем обычную, осмысленную речь, то первое объединение этих признаков происходит в слоге, а затем получившиеся результаты еще раз проверяются и уточняются уже в целом слове. И вот, когда мы уже услышали и правильно отождествили целое слово, описанный нами раньше процесс начинает осуществляться в обратном порядке: слово заменяется каким-то очень кратким емким сигналом; отдельные сигналы, постепенно накапливаясь, объединяются и воспринимаются все вместе как носители единой мысли.

Мы уже упоминали, что внутренняя речь осуществляется так же. Только, конечно, здесь совершенно необязательно, чтобы подаваемые в органы речи сигналы вызывали реальное звучание. Организм наш как раз и экономит на этом. Хотя все сигналы подаются точно тем же порядком, что и при обычной речи, но органы произношения двигаются едва-едва, так сказать, только намечают направление и способ действия. Для того чтобы выяснить, что они вообще действуют, требуется специальная, очень тонкая аппаратура. Но они все-таки действуют!

После всего сказанного вы вправе задать вопрос: ну, а как же обстоит дело у глухонемых, не умеющих говорить? Да почти так же. Ведь «речь» глухонемых, – во всяком случае, взрослых – это копия, слепок нашей звуковой речи: она состоит из тех же предложений и слов. Только вместо того чтобы подавать их в органы дыхания, мозг «переадресует» их рукам.

До сих пор слова «язык» и «речь» мы употребляли в одном значении, хотя для лингвистов это не одно и то же. Конечно, каждый из нас говорит на русском языке, пользуется лексикой русского языка, строит фразы по правилам русской грамматики.

Но можно ли считать, что все то, что и как мы говорим, заранее предусмотрено в словаре и в грамматике русского языка? Конечно, нет. Например, словарь знает только общеязыковые значения слов; ему известно, что такое, допустим, кошка, только в самых общих чертах. Но вы-то говорите не о какой-то кошке вообще, а о вашей кошке Мурке и связываете со словом «кошка» свои собственные, очень индивидуальные воспоминания, ощущения, эмоции. То же с грамматикой: она предусматривает, как строить, например, предложение, но ей нет дела до того, как именно вы построили данное, конкретное предложение в заданных ею рамках.

Вот эти-то особенности нашей речевой деятельности, не предусмотренные грамматикой и словарем языка, и заставляют говорить наряду с понятием языка и о понятии речи.

Вот отрывок из стихотворения Сергея Есенина:

и отрывок из книги профессора М. А. Сапожникова «Речевой сигнал в кибернетике и связи»:

«Сравнение ширины частотного диапазона трехполосной передачи с равноценной по разборчивости одной полосы частот показывает, что трехполосная передача дает сужение частотного диапазона примерно в 1,5 раза».

Неужели вся разница между этими отрывками только в индивидуальных особенностях речи авторов? Всякий школьник младшего класса понимает, что в первом случае мы имеем дело со стихами, с поэтической речью, а во втором – с речью научной. Язык остается в обоих случаях один и тот же – русский. Правда, из сокровищницы русского языка здесь и там отбираются разные слова; но позабудьте об этом на минуту и сравните между собой только грамматическую и звуковую, фонетическую, сторону обоих отрывков – все равно увидите громадную разницу. У Есенина – короткие назывные предложения ( Золото... Запах...), необычный порядок слов ( Золото холодное); в технической книге – сложная, запутанная конструкция, построенная по самым строгим требованиям грамматики. У Есенина – ритм, рифма, повторение одних и тех же звуков ( золото– запах; золото– холодное– луны; голубой– ласковый; олеандра– левкоя); у Сапожникова ничего похожего на это нет. И самое главное – все эти особенности в определенной мере типичны для всяких стихов и всякой научной книги. Следовательно, поэтическая и научная речь – это разные виды речи. Даже один и тот же человек в зависимости от условий пользуется разными видами речи. Сравните хотя бы речь монологическую (например, лекцию, доклад, рассказ учителя на уроке) и речь диалогическую, когда собеседники обмениваются вопросами, ответами, краткими репликами, иногда не высказывая до конца свою мысль и понимая друг друга с полуслова.