Мария Черняк - Массовая литература XX века: учебное пособие

Диглоссия – владение разными коммуникативными подсистемам! – языками, диалектами, стилями в зависимости от социального распределения функций общения. Способность к диглоссии означает различение языковых кодов, умение в определенных социальных ситуациях переключаться с одного кода на другой, владение интерференцией кодовых элементов в процессе коммуникации [Крысин, 1989: 62].

Под этим псевдонимом скрывается критик В. Курицын, который в одном из интервью признался: «В гуманитарной среде наблюдается забавный бум: всяк интеллектуал считает своим долгом сочинить то или иное pulp fiction. Хороший тон. Но подписываются все равно псевдонимами: мода модой, а дело какое-то не совсем серьезное».

В Японии так называемую «мидл-литературу» обозначают специальным термином «тюкан сесэцу», что означает «промежуточная литература», к которой относят X. Мураками, Р. Мураками, Б. Есимото и др.

Ч. Буковски «Макулатура (посвящается плохой литературе)», Т. Конвицкий «Чтиво», К. Тарантино «Криминальное чтиво», М. Павич «Хазарский словарь», М. Кундера «Бессмертие» – далеко не полный перечень современных зарубежных романов, являющихся яркими примерами реализации беллетристических установок, произведениями далеко перешагнувшими рамки массовой словесности.

В 2001 г. В. Курицын издал в «Олма-пресс» роман «Акварель для Матадора», в котором активно играл со штампами боевика.

Кстати, этот прием в 2002 г. будет использован Б. Акуниным в его романе «Внеклассное чтение», в котором главки будут названы по этому же принципу («Большие надежды», «Человек-невидимка», «Кроткая», «Много шума из ничего», «Отцы и дети» и др.).

В рецензии на роман Пелевина А. Колобродов отмечает, что «характернейшая черта всего пелевинского творчества – неоригинальность подручного материала, вторичность, усугубленная актуальностью, – социальной и бытовой, хождение по вдоволь истоптанным другими тропинкам» (Волга. 1999. № 7).

«Я придумал многокомпонентный, замысловатый чертеж. Поэтому – проект <���…> Чем, собственно, литература отличается от литературного проекта? По-моему, тем, что корни литературы – в сердце, а корни литературного проекта – в голове» (Акунин Б. Любовник Смерти. – М., 2001. С. 4).

В одном из интервью Б. Акунин объяснил свое серьезное отношение к массовой литературе и ее жанрам, в том числе и детективу: «Ясно пока одно: массовая литература, к которой в нашей стране всегда относились с пренебрежением, – занятие очень важное. В некотором смысле более важное, чем элитарная литература. К массовой литературе проявляет интерес гораздо больше людей, и она вовсе не обязательно должна быть примитивной – она может быть сколь угодно возвышенной и квалифицированной» ( www.akunin.ru).

«Фандорин прочитывает литературу с помощью авантюрного кода – и обнаруживается много любопытного. Особые поручения Фавдорина – это как бы расследование литературных преступлений: можно легко представить себе, как он распутывает аферу с мертвыми душами, дело студента Раскольникова и обстоятельства гибели г-жи Карениной [Данилкин, 2000: 317].

Важно отметить, что мнение Б. Акунина и Г. Чхартишвили не всегда совпадает. Автор проекта объясняет это тем, что когда «садится за компьютер Акунин и начинает колотить по клавиатуре, у него мысль не так работает, как у Чхартишвили, пишущего статью или эссе» ( www.akunin.ru).

Действительно, в оформлении обложек коллективного проекта издательств «Эксмо», «Олма-пресс» и «Захаров» используется коллекция насекомых – бабочка в «Детской книге», тарантул в «Шпионском романе» и таракан в «Фантастике».

Акунин знакомит читателей с максимально возможным количеством расплодившихся потомков германского наемника фон Дорна, выехавшего в Россию еще при Грозном-царе (роман «Алтын-толобас, или Приключения магистра»). «Тень Фандорина» обнаруживается и в первой книге проекта – «Детской». В аннотации к роману говорится: «Это большой роман для детей 10–13 лет о приключениях московского шестиклассника по прозвищу Ластик, он правнук великого сыщика Эраста Петровича Фацдорина. В остальном же это самый обыкновенный мальчик, который жил себе самой что ни на есть обыкновенной жизнью до тех пор, пока одним сентябрьским утром с ним вдруг не начали происходить всякие невероятные вещи. А потом в доме появился неожиданный гость, дальний родственник русских Фацдориных профессор Ван Дорн».

У. Эко показывает, что читатели романов Флеминга представляют собой культурно стратифицированную аудиторию, разделенную между массовым читателем и культурной элитой. Эко утверждает, что структура романов позиционирует определенные типы читателя, массового и элитарного, с точки зрения различных типов привлекательности – элементарного примитивизма и культурной утонченности. См. об этом: Eko U. The Narrative Structure in Fleming // The Role of the Reader. Bloomington, 1989. С. 79.

Показателен пример разработанных С.П. Белокуровой и С.В. Друговейко уроков по роману Б. Акунина «Азазель», в которых ученикам предлагается узнать мотивы, сюжеты, имена, ситуации классической литературы: Эраст влюблянтся в «бедную Лизу» (Н.М. Карамзин. «Бедная Лиза»), описан портрет героини в серебряной рамке, завораживающий Фандорина еще до встерчи с оригиналом (Ф.М. Достоевский. «Идиот»), Граф Зуров – картежник, лихой наездник – спасает героя от неминуемой смерти (АС. Пушкин. «Пропущенная глава “Капитанской дочки”»), действие романа начинается в «понедельник 13 мая 1876 года в третьем часу пополудни, в день по-весеннему свежий и по-летнему теплый в Александровском саду» (М.А Булгаков. «Мастер и Маргарита») и др. (Белокурова, Друговейко, 2001: 253).

Современная литература отражает вкусы массового читателя, его представления о классическом наследии. В этом отношении представляется показательной телевизионная реклама консервированных овощей «Дядя Ваня». Слоган гласил: «Только в библиотеках и продуктовых магазинах – «Дядя Ваня». Героиня рекламного ролика – молодая, страшненькая библиотекарша в очках – с грустью говорит: «Сейчас мало кто читает классику».

Интересны следующие примеры: «Все замерли, словно герои финальной сцены бессмертной пьесы Н.В. Гоголя «РевизорГД. Донцова. «Бриллиант мутной воды»); «Андрей Николаевич начал поднимать ко лбу дрожащую руку. И тут из своей комнаты, словно тень отца Гамлета, возник Филя»

(Д. Донцова. «Спят усталые игрушки»); «[Бабушка]русский язык в школе преподавала. Чуть что, орёт: “Пушкина надо читать, там есть ответы на все вопросы”: Я её, правда, спросила: “А что ваш Пушкин советовал делать, если комп всё время виснет?” (Д. Донцова. «Инстинкт Бабы Яги»).